– Тебе показалось, – улыбнулся он. – Ну что, идем на пляж?
– Идем, конечно!.. – обрадовалась Амелия. – Подожди здесь, я только спрошу разрешения у мамы – и пойдем. Я хочу найти на берегу много-много красивых ракушек и построить из песка огромный замок. Ты мне поможешь?
– Разумеется, – кивнул Маршалл, и Амелия умчалась, но очень быстро вернулась, сжимая в руке купальную шапочку. Следом за ней чинно вышагивала няня Марта, нагруженная полотенцами, подстилками, кремами от загара, лопаточками, ведерками и формочками, чтобы делать из песка куличики.
– Мама разрешила! Она и сама пойдет, только позже! – крикнула еще издали Амелия, и Маршалл кивнул.
– Тогда идем… – Пока девочки не было, он успел связаться с коллегами и доложить об изменившейся ситуации. Территория особняка была закрыта для посторонних и неплохо охранялась снаружи, но даже на частном пляже детей президента сопровождали не меньше трех телохранителей, к тому же кто-то должен был заменить Маршалла на посту у дверей.
К тому моменту, когда на пляже появилась первая леди, Маршалл с Амелией успели построить довольно внушительных размеров за́мок, набрали целое ведерко ракушек и пару раз окунулись в теплую воду Атлантического океана. Увидев сияющую мордашку дочери, Мелисса одобрительно улыбнулась. В последнее время ей, похоже, немного нездоровилось: Маршалл заметил, что она стала больше отдыхать и сократила утренние занятия в тренажерном зале. В Белом доме многие были озабочены состоянием здоровья жены президента, но никаких официальных заявлений по этому поводу пресс-служба пока не делала.
Сегодня Мелисса была в раздельном купальнике, поверх которого она набросила легкое белое покрывало. Покрывало было полупрозрачным, и Маршалл с изумлением заметил, как знакомо округлился животик первой леди. Точно такой же – только намного больше – был когда-то у Паломы. Теперь ему стало ясно, и почему Мелисса так быстро утомлялась, и почему предпочитала больше отдыхать. Первая леди ждала третьего ребенка. Официально об этом, разумеется, никто не объявлял, но Маршалл привык доверять своим глазам. На его взгляд, Мелисса была на четвертом или даже на пятом месяце, и он удивился, что ей так долго удавалось скрывать свое состояние.
Маршалл, разумеется, ничего не сказал, но Мелисса сразу поняла, что он обо всем догадался, и улыбнулась:
– Мы решили молчать об этом как можно дольше, чтобы информация не просочилась в прессу. Журналисты раздуют сенсацию, а нам бы этого не хотелось. Даже дети еще ничего не знают, но мы обязательно скажем им в ближайшее время. – И она взглянула на Амелию, которая под присмотром Марты бродила вдоль линии прибоя с ведерком в руках.
– Примите мои искренние поздравления, миссис Армстронг, – негромко отозвался Маршалл, восхищаясь ее смелостью. Мелиссе было сорок два, она была супругой главы государства и жила весьма напряженной жизнью. В таких условиях было нелегко вы́носить и родить здорового ребенка, но она все-таки решилась, и Маршалл был очень рад и за нее, и за президента. Он, правда, не знал, как отнесутся к новостям Бред и Амелия. По складу характера Бред был довольно спокойным и покладистым, но его сестра при всех своих положительных качествах слишком долго оставалась в семье младшим ребенком со всеми вытекающими отсюда привилегиями, и могла воспринять новорожденного брата или сестру в штыки.
Спустя два или три дня Амелия сообщила Маршаллу новости.
– А у нас скоро будет еще один ребеночек, – сказала она, когда они с Маршаллом строили на берегу очередную песчаную цитадель с контрфорсами и зубцами – точь-в-точь такую, какая была нарисована в книжке про драконов и принцесс, которую девочка захватила с собой в качестве образца. – Только я хочу, чтобы это обязательно была девочка. Если будет мальчик, придется попросить, чтобы его отправили обратно в магазин. Мама сказала, что я смогу помогать ей заботиться о сестренке.
Она была даже рада малышу, и Маршалл подумал, что Армстронги сумели сообщить детям о грядущем прибавлении именно так, как нужно. Амелии недавно исполнилось семь, и она считала себя совсем взрослой, а статус старшей сестры еще больше укрепил ее в этом убеждении.
Маршалл тоже ждал рождения ребенка Мелиссы с нетерпением, хотя эти мысли и имели для него привкус горечи. Каждый раз, когда он думал об этом еще не родившемся младенце, он вспоминал Палому и своего ребенка, который так и не увидел свет. Почему так, спрашивал он себя. Что неправильно в мире, если в нем умирают еще не рожденные дети?
Однако Маршалл старался держать все эти невеселые размышления при себе, понимая, что они никого более не касаются. И все же, когда в разговоре с ним Амелия начинала перебирать различные имена, прикидывая, какое из них лучше подойдет ее младшей сестре, Маршалл невольно спрашивал себя, как бы он назвал свою дочь? А сына?.. А вдруг будет мальчик, шутливо поддразнивал он Амелию, но сердце его щемило почти так же сильно, как в тот день, когда он узнал о смерти Паломы.