Вопрос этот ежедневно обсуждался в доме Хаджумара. И виноват в том его внук, пятилетний Сережа, который по утрам непременно провожал до подъезда отправляющегося на службу деда. И хотя Лина запретила Сереже задавать этот вопрос, внук все равно спрашивал: «Деда, ты когда придешь?»
— Нельзя об этом спрашивать дедушку, — сердилась Лина. — Он отучил меня от подобных вопросов двадцать пять лет назад!
Много лет прошло, как поженились они с Линой. И все эти годы он чувствовал ее немой укор себе. Нет, она ни разу не высказала ему, как ей бывает тяжко, когда он исчезает на месяцы и она не знает, где он и жив ли. Но в самом ее молчании был упрек ему. Десятилетия ждет она, когда муж наконец станет принадлежать только ей. И вот сегодня впервые у нее вырвались эти слова. Правы вы, мои дорогие, правы. Я и сам давно уже всерьез подумываю об отставке.
Как отыскать ЕГО? Может быть, этот тип сейчас гуляет по бульвару, всматривается в голубое небо, вслушивается в шепот листьев. Он может себе это позволить. А Хаджумар и его товарищи — нет! Впрочем, генерал знал, что этот человек не в состоянии по-настоящему радоваться природе, солнцу, небу, ибо над ним все время витает угроза разоблачения.
Корзин посмотрел на Хаджумара долгим взглядом и неожиданно официальным тоном приказал:
— Товарищ генерал! Отложите все дела и лично, слышите, ЛИЧНО займитесь утечкой материалов по С! — И, устыдившись приказного тона, мягко добавил — Нехорошее предчувствие у меня. Он махровый резидент, и поймать его не каждому по зубам. Возьмись сам.
…С чего начинается поиск преступника? С детального знакомства с людьми, имеющими допуск к секретным документам. Но не придешь же ты в коллектив и не скажешь: я такой-то, прибыл, чтобы разоблачить врага. Наоборот, ни одного настораживающего слова, ни одного лишнего посещения, чтоб не вспугнуть резидента. Он чует опасность, как зверь в лесу. Малейшая оплошность заставит его на годы притаиться, чтобы потом, когда вокруг все успокоится, вновь приступить к своей тайной работе.
Было разработано несколько направлений поиска. Версий было так много, что впору подозревать чуть ли не всех конструкторов и экспертов. Расследование поручено наиболее опытным работникам, рассмотрены самые что ни на есть невероятные варианты.
Несколько дней ушло на побочные ходы, в частности, на то, чтобы исключить версию о проникновении врага в коллективы заводов-поставщиков. Этот заказ — важнейший, государственный, имеющий огромное оборонное значение — выполняют десятки крупнейших заводов. Дело поставлено так, как положено в таких случаях, с предельной степенью осторожности и секретности. На заводах неизвестно, куда, для каких именно машин и механизмов предназначены детали, над которыми трудятся коллективы. Знают, что это важно, что выполняемое ими задание находится под контролем высших инстанций, — и только… Лишь на последнем этапе, там, где производится сборка всех узлов, не утаить секрет.
Внимание спешно созданной оперативной группы привлек один из заводов, находящихся далеко на Востоке. Потом стало ясно, что резидент, находясь там, не мог одновременно иметь доступ как к оборудованию, так и к самой технологии. Мысль, что работает несколько резидентов, казалась абсурдной, хотя и ее пришлось проверять.
Доставленные личные дела работников конструкторского бюро легли на стол несколькими стопками. Всех их надо было не просто просмотреть, а проштудировать. И при этом не поддаваться очарованию добротных характеристик и ясных биографий. Хаджумар всматривался в фотографии. Со стандартных, три на четыре, снимков глядели на него укоризненно профессора, доценты, лауреаты, ученые, чьи имена могли украсить любой коллектив; они, казалось, не спускали с него глаз, пока он вчитывался в короткие, наполненные точными фактами строчки, констатировавшие, где, когда, в какой семье родился автор биографии, где и когда учился, где работал, какие награды получил, за что…
Перелистывая папки, всматриваясь в лица, Хаджумар прислушивался к себе: ох как много значит в его профессии интуиция! Бывало, что документы, поступки, поведение человека безупречны, жесты и глаза ясны и непорочны; товарищи по работе, соседи, начальство, подчиненные — все в один голос твердили о нем как о замечательном человеке, можно сказать, идеале… А у тебя в душе зарождалось неизвестно как и по какой причине подозрение, даже сперва не подозрение, а недоумение, неверие в то; что может быть все так прекрасно, и ты, злясь на самого себя за это ощущение, все-таки начинал прощупывать, — и в конце концов оказывалось, что это именно тот, за кем ты так долго охотился. И когда это открывалось, то опять же все: и товарищи по работе, и соседи, и родственники — опять же единодушно! — начинали твердить о том, что и у них таился в душе холодок к общительному, отзывчивому человеку с таким правильным образом мыслей и поведением, а некоторые прямо заявляли: чувствовали — что-то утаивает этот человек. А на вопрос, почему же не поделились этим ощущением, пожимали плечами: не видели в соседе ничего определенно плохого, настораживающего.