— И он в самом деле вкушал эти прелести? — спросил Хаджумар.
— Видели его в ночном клубе. Вместе со своим постоянным спутником, его супругой и еще с одной разбитной дамочкой.
— А кто же этот… спутник?
— Личность его установлена, — охотно ответил Чернышев, уже давно ждавший, когда прозвучит этот вопрос. — Это небезызвестный нам инженер, президент двух компаний Фил Гатри. Родился в 1920 году. Женат, имеет девятилетнего сына. Внешность солидная, умеет расположить к себе людей. Заключил несколько солидных договоров с нами.
— Когда он познакомился с Внуским?
— Достоверные данные говорят о том, что Гатри был представлен Внускому немногим менее трех лет назад, когда он прибыл в Москву в составе делегации промышленных фирм. Как уверяет один из членов группы, Внуский одну ночь вообще не ночевал в отеле. Но… этот член группы, некий Тарасов, уже несколько лет косится на Внуского, при случае любит пустить по его адресу шпильку.
— У него есть основания недолюбливать Внуского?
— Есть. Внуский дважды отклонял разработанные Тарасовым проекты.
— Как Внуский провел дни после возвращения?
— Добропорядочно. Самолет прилетел в среду, и весь этот день он пробыл дома с младшей дочерью. Жена не смогла вовремя вырваться с работы, так он несколько раз звонил ей, твердя, что соскучился и что у нее нет совести, коли она не желает поскорее увидеть те вещи, что он ей привез из-за границы. «Упадешь, когда увидишь, — твердил он ей. — В мои объятия упадешь!» У него с женой тон всегда радостно уважительный, даже несколько масленый, точно он хочет убедить ее в своей сильной любви. Сейчас уточним, что это была за вещь, от которой она должна была упасть в его объятия.
— Э-э, можете не уточнять, — махнул рукой генерал. — Во-первых, у него было достаточно денег, чтобы приобрести шубку из искусственного меха. А во-вторых, я убежден, что человек типа Внуского не допустит оплошности — не привезет домой вещь, цена которой превышает его официальные возможности.
Они помолчали. Потом генерал сказал:
— Кстати, я, кажется, догадался, как узнавать набираемые номера телефонов. — Хаджумар включил транзистор. Из него вырвалась музыка. — Прислушайтесь. — Генерал подал транзистор Чернышеву, а сам сел у телефона и стал набирать номер. — Улавливаете щелчки.
— Так точно.
— Считайте их. Вот я набираю номер… Сколько было щелчков?
— Семь, товарищ генерал.
— Верно. Я набрал цифру «семь». А теперь?
— Пять щелчков.
— Потому что я набрал цифру «пять».
— Я вас понял, товарищ генерал. Но как это использовать? Ведь Внуский не включает транзистор.
— Зато мы включим, — усмехнулся генерал. — О чем свидетельствуют эти щелчки? О том, что человек, набирая номер телефона, создает в помещении радиоактивные волны. В кабине телефона-автомата у Внуского тоже будут соответствующие щелчки. А мы их уловим. Ясно?
— Так точно!
— Пока этот способ никем не использовался. Предварительно испытайте сами, а затем проинформируйте полковника Чижова.
Слушая Чижова, сообщавшего о маршруте и действиях объекта, Хаджумар мысленно представлял себе, как автомобиль Внуского, следуя по улицам города, останавливается на площади, как Внуский неторопливо выходит из машины, на ходу вытаскивая двушку из кармана, входит в свободную кабину и набирает номер.
В будке расколото одно стекло, то самое, возле которого, прижавшись друг к другу, застыли парень и девушка. У нее через плечо висела модная спортивная сумка, у него в руках наигрывал рок-музыку импортный транзистор. Музыка мешала Внускому, и он с негодованием глянул на меломанов и даже чертыхнулся, но они, не обращая на него никакого внимания, приникли ухом к транзистору.
— Во дает, а? — восклицал парень, вслушиваясь в ударник, издававший особенно занимательную дробь.
…Взволнованный голос Чижова сообщил:
— Товарищ генерал! Щелчки на транзисторе зарегистрированы. Получился номер 436-94-75.
— Немедленно уточните, чей это телефон.
Есть первый козырь! Раскрыли-таки, раскрыли!.. Теперь тщательно разработать операцию. Должна быть тонкая ловушка, в которую непременно угодят и Внуский и кто еще там с ним? Недолго уже гадать.
…Будь Внуский повнимательнее, он бы отметил, что и возле будки телефона-автомата на Пушкинской улице оказался любитель эстрадной музыки. На сей раз это был студент, одной рукой державший перед глазами учебник физики, а другой прижимавший к уху приемник, настроенный на Монте-Карло, откуда, как известно, чуть ли не целые сутки на весь мир льется экстрамодная музыка, изредка перебиваемая бойким диктором, преподносящим — судя по интонации и интригующим переливам голоса — сенсации. Внуский, конечно, слышал мелодию и с горечью отметил, что меломания разрастается.