И тут рация опять вызвала ее.
— Давай сюда свое начальство, — потребовал Корзин.
— Оно на передовой, — пробормотала Наташа.
— А где ты там тыл нашла? — рассердился Корзин. — Полоска с аршин, а туда же — «на передовой». Быстро! Скажи — согласовать надо совместные действия.
— Хорошо, — покосилась Наташа на подошедшего Хаджумара, — Вот…
— Пятый слушает, — доложил Мамсуров.
— Не Пятый, а хитрый, — поправил его Корзин. — Звонил мне член военного совета… Ты ему дал знать…
— С вами связи не было, — попытался оправдаться комдив.
Корзин тревожно спросил:
— Почему у тебя тихо?
— Кильтман готовится к атаке. Иван Петрович, ваша помощь нужна.
— Докладывай!
— Кильтман ударит по левому флангу. Нет, еще никаких доказательств не имеется, но другого выхода у него нет! Хорошо бы, чтоб с тылу вы ударили. Не мешкая.
— Я еще не готов, — возразил Корзин. — На исходной всего два полка.
— Мы можем не выстоять. Артиллерия левый не берет. Бросил туда всех гранатометчиков, а артиллерию — не успеть!
— Хорошо, — вздохнул Корзин. — Выручу тебя… Совместно ударим по твоему кровнику. Жди сигнала!
— Спасибо! — от души поблагодарил Хаджумар.
…Кильтман негодовал: сколько же это времени надо, чтобы перестроить боевые порядки танков?.
— Черт побери, Бергер, поторопитесь!
— Эти женщины и дети не прошли курс военной подготовки германского вермахта, и их марш-бросок несколько замедлен, — насмешливо ответил Бергер.
— Что вы мелете, генерал? — рассердился Кильтман. — Откуда у вас женщины и дети?
— Но мне приказано ждать, пока подойдет население, согнанное из ближайших деревень, — заявил Бергер.
— Что вы с ними намерены делать? — изумился Кильтман.
— Гнать перед собой, естественно, — сказал Бергер. — Чтоб русские не открыли огонь…
— Вы с ума сошли, Бергер! — закричал Кильтман.
— Но это же ваш приказ!
— Я прусский солдат, генерал Бергер, и никогда не позволю себе прятаться за спинами женщин и детей! — рассвирепел Кильтман.
— Но это в самом деле приказ, — растерялся Бергер.
— Я не отдавал такого приказа!
— Спокойнее, генерал, — услышал Кильтман за своей спиной тихий голос.
Генерал обернулся и встретился с серьезным взглядом мисс Бюстфорт.
— Это мой замысел, — заявила она.
— Как вы смели? — готов был ударить ее Кильтман.
— Он легко отбил ваши атаки, — сказала она.
— Устав гласит: если не удалась атака, проведенная с ходу, следующую надо готовить со всей серьезностью, с артиллерией и авиацией, — зло отчеканил он.
— Это дело долгое, — покачала головой она. — А русские поджимают с востока. Не через час, так через два стукнут. Будет не до прорыва.
— Что вы понимаете в этом! — закричал он. — В шпионском деле да, я прислушиваюсь к вам. Но в военной тактике и стратегии…
— Мы можем их заставить пропустить нас без военной тактики и стратегии, — сказала она. — Русские в русских стрелять не станут… Вы молчите? Одолевает жалость? Это слабость! Когда русские придут в Германию, они не станут жалеть.
— Я отлично усвоил, что для величия Германии необходимы победы любой ценой. Жалость, сантименты — это все в прошлом. Но то, что вы предлагаете…
— Вы сердитесь потому, что знаете: у вас только этот выход. Другого нет! — заявила она и, приблизившись к нему вплотную, заговорила: — В Берлине знают, кто больше принес пользы Великой Германии: вы со своими знаниями военной науки или я, существо, которое становится незаметным, когда это нужно. Для вас, генерал Кильтман, война подходит к концу. Но начинается другая, где первую скрипку будут играть такие, как я. Вы еще услышите обо мне, генерал Кильтман. Если выберетесь из этой заварухи… Прощайте, генерал, я покидаю вас.
— Если я скажу, что тонущий корабль первым покидают крысы, вы поймете, кого я имею в виду?
— Корабль тонет? Мы построим новый! — зло заявила Бюстфорт. — Одна попытка не удалась — будем готовить вторую! И я… приступаю к делу! Отправьте меня своим самолетом. Немедленно!
Он тяжелым взглядом посмотрел на нее и нехотя приказал адъютанту:
— Приготовьте самолет к вылету в Берлин.
— И вы полетите? — невпопад спросил тот.
— Нет! — резко ответил он. — Я пробьюсь вместе со своими солдатами. — И повернулся к мисс Бюстфорт: — Вы чудовище!
— Не возражаю, — цинично ответила она. — А вы благороднее? Чище? Вы военный и воевали только с военными? Чушь? Война давно перестала быть состязанием двух армий в ловкости и хитрости. Теперь это борьба народов. Жестокая, на истребление. Вы, как и я, верно служили идеям нацизма, моему фюреру! Делали то, что мы хотели! Прощайте, генерал! Желаю успеха!