Председатель Семен Кузьмич Саблин сидел в жарко натопленной избе сельского совета и набивал махоркой папиросные гильзы. Услышав, что кто-то подъехал, он подошел к окну и увидел городскую кошовку и сидящего в ней военного. Кого это нелегкая несет в такую пору? Вроде бы все планы выполнили и сельсовет не на плохом счету у районного руководства. И все же вот приехал кто-то. Но почему военный? На всякий случай он гостеприимно выбежал навстречу, ухватил лошадь за узду, отвел к коновязи, где постоянно лежала приготовленная охапка сена. Ничего не спрашивая, провел Ковалева в сельсоветскую избу, где все еще топилась железная печка-«буржуйка». Вдоль стен стояли скамейки, в простенке около стола висел телефон. От запаха варившейся картошки Димитрий невольно проглотил слюну, уселся на табурет, предложенный хозяином, и распростер руки над пышущей жаром «буржуйкой». Тепло разом сморило его. Меж тем хозяин устроился напротив и вопросительно поглядывал на приезжего серыми глазами из-под надвинутой на лоб кожаной шапки. «Такая же добротная шинель, вот ростом, пожалуй, чуть выше, — сравнивал председатель гостя с собой, — А по годам — зеленый мальчишка».
Вид у Ковалева и впрямь был не слишком впечатляющий: и только что наметившиеся стрелки усов, и челка, свалившаяся на лоб, и простые сапоги, и потертые галифе отнюдь не придавали ему начальственной солидности. «С таким разговаривать надо попроще», — решил Саблин и оживился. Он заговорил почти весело:
— Ежели пожаловали именно к нам, то я сейчас же, без задержки, устрою вас на квартиру. Это все в наших руках и возможностях.
— Нет, нет, я в общем-то не к вам. В Костряки пробираюсь. Уполномоченный ГПУ Ковалев, — представился он, догадавшись, что перед ним сам председатель. — Вот мои документы.
— Понимаю, понимаю. А я — Саблин. Семен Кузьмич. Там-то, конечно, дела поважнее. Какие, если не секрет? — спросил он, возвращая документы.
— Про историю с председателем колхоза в Костряках слыхали?
— Само собой…
— Вот не знаем, где он.
— А что, разве за такой случай ответственность несет и сельсовет? Мы свое сделали: сообщили куда следует.
Ковалев, не теряя надежды что-нибудь узнать по делу, опять попытался направить разговор в нужное русло.
— А все-таки, какие же вести доходили до вас относительно Романова?
— Вестей у меня хоть отбавляй, летят со всех концов. Сводки сюда, сводки отсюда. Сельсовет, он и есть сельсовет, — продолжал Саблин, то ли не поняв вопроса, то ли показывая значительность занимаемой им должности. Он солидно поднял указательный палец: — Как никак пять колхозов вот уже третий год как организовались. Пять председателей под началом, и ни одного днем с огнем не сыщешь, когда нужны. То на полях, то в амбарах, то на скотных дворах. Я уж привык к этому. Романов, он такой же, как и все остальные. Таково уж ихнее положение — дела и дела.
Ковалев отогрелся, встал, застегивая шинель, разочарованно глядел на собеседника. Надежда на осведомленность председателя сельсовета рушилась и догорала, как дрова в «буржуйке». «Забюрократился, что ли? — подумал он. — Председатель сельсовета, а не знает того, чем вся округа взбудоражена». Он вышел из конторы, отвязал Воронка.
— Так вы сейчас в Костряки? — спросил Саблин, выходя на крыльцо проводить уполномоченного.
— И я с вами. Можно? Попутно решу кое-какие вопросы, — попросился он.
— Что ж, тогда поехали, — не стал, возражать Ковалев.
— Эх, жизнь! Я вот сейчас кое-что припомнил об этом Романове. — Саблин грузно опустился в повозку. — Живет, скажем, человек. Люди о нем думают одно, а поглубже копнуть: он — это совсем даже другой человек. И во всем этом советская власть — вот как мы с вами — разбирайся.
— Это вы о чем?
— Никогда бы не подумал, что Романов служил в белой армии.
Сообщение заинтересовало Ковалева, он вопросительно посмотрел на собеседника, ожидая продолжения.
— Да, да, был, говорят. То ли в плену, то ли по другому какому случаю, — подтвердил Саблин вместо продолжения.
Они замолчали.
— Вы давно на посту председателя? — нарушил молчание Ковалев.
— Да еще до организации колхозов, нонче на четвертый год потянуло.