Мне почудился смех на первом этаже. Я снова вышла из спальни, постояла у лестницы, прислушиваясь. Нет, мне не приснилось. Поль точно внизу. Должно быть, на диване пристроился. Но он не один. Я тихонько приоткрыла дверь в комнату Антуана. Никого. Я включила свет. Над кроватью ангелы-хранители – Pearl Jam и Red Hot Chili Peppers. На письменном столе валяются скомканные листки. Я не удержалась, развернула один. Черновик, пытался набросать речь в память отца. Потом несколько фраз зачеркнуто, и все. Дальше шли завитушки, такие иногда бездумно рисуешь на лекции или когда говоришь по телефону. И повсюду – женское имя, написанное десятком разных способов. Лиз. Имя не сразу всплыло у меня в памяти. Лиз, ну конечно. Его лицейская подружка. У нее отец покончил с собой. Ее это доконало, и Антуан, похоже, не выдержал. Тогда эта боль, это отчаяние были для него чересчур. Он еще не нарастил броню. Не созрел. Ему было всего семнадцать. Хотелось веселиться с приятелями. Он переспал с другой девушкой. Лиз ему не простила. Как она могла? Какой-то чувак, если я правильно помню, лучший друг Антуана, принялся ее утешать. Спустя год или два Антуан перепробовал все, чтобы ее отбить, они несколько раз переспали, а потом она вернулась в объятия своего парня. Помню, однажды Антуан мне говорил, что она по-прежнему живет в этих краях. Я сложила бумажку, недоумевая, что бы могло означать это имя, написанное как будто рукой восторженного романтика-лицеиста. В сущности, Антуан с Полем были похожи куда больше, чем им казалось. Оба, каждый по-своему, прочно прилипли к этому дому, кварталу, городу. Детство и отрочество прицепились к ним намертво. Пластырь капитана Хэддока[11].
Я спустилась к ним. Они не заметили, как я вошла в гостиную. Я с минуту смотрела на них, оба корчились от безудержного хохота и утирали слезы.
– Что это вас так насмешило?
Оба развернулись ко мне с одурелым видом. Они уже даже не помнили. Просто нелепый приступ хохота, какие случаются от усталости, горя, нервного истощения. Я села рядом на диван и привалилась к Полю, пока он пытался перевести дух. Антуан напротив нас затянулся электронной сигаретой.
– Что у тебя за отдушка? – спросила я. – Ризотто со спаржей, сардины на гриле, телячье рагу?
– Почти. Ромовая баба.
– Правда?
– Правда.
Он выпустил на нас плотное облако пара, пахнущего сахаром, ярмаркой и деградацией. На миг я представила его в офисе этого его стартапа с настольным футболом, столом для пинг-понга, игровыми приставками, автоматами с конфетами, модным жаргоном, идиотскими англицизмами, тупым новоязом… но, может, я придумываю, и все это в конечном счете не такой уж дебилизм. Наверное, я старой школы, из прежнего мира. Лучше ли он, чем новый? В том, где обитала я, все расползалось по швам – стены, люди, психическое здоровье. Мне нередко казалось, что вся больница обречена, заброшена. Мы идем ко дну. Вот именно, мы сейчас все идем ко дну.
Поль встал и вышел на террасу. За окном вспыхнула зажигалка. Пламя ненадолго осветило его лицо.
– Не пойму, что он тут забыл. – Антуан вдруг посерьезнел. – Зачем он приехал, ты мне можешь сказать? На что это вообще похоже?
– Ты бы предпочел, чтобы он устранился? И что бы ты тогда говорил?
11
В комиксе “Дело Турнесоля” из серии “Приключения Тинтина” капитан дальнего плавания Хэддок безуспешно пытается избавиться от прилипшего кусочка пластыря.