Но как только кассир поворачивал лицо к дверям, Сенька моментально втягивал, как улитка, голову и длинную шею в свои узкие плечи и давал задний ход.
Он соскакивал со ступеньки.
– О, чтоб вас! Анафемы! – ругал он вполголоса покупателей. – Да разойдетесь вы наконец? Все мало вам! Весь магазин хотели бы забрать! И в какую утробу вы столько колбас понапихаете? Чтоб вас разорвало!
Повертевшись немного и потолкавшись в публике, он снова подходил к магазину, просовывал в двери свою смешную голову и ворчал по адресу какой-нибудь барыни в роскошном саке:
– Да будет тебе… торговаться и людям (приказчикам) голову морочить! Сказано тебе, что фунт сыру – семьдесят копеек. Чего же торгуешься? И на кого она похожа? Нацепила на себя шляпу с пером! Умереть можно. Ах ты, чимпанзе!
Будь у меня такая жена, я бы ее в зверинец отправил. Что ты говоришь? Сыр не свежий? Скажите пожалуйста! Оне не привыкли несвежий сыр есть. Боже мой, боже мой, какие мы нежные… А этот длинный в очках на кого похож? На цаплю! Тоже онор имеет и на букву «г» говорит (тон задает).
Ни один находившийся в магазине не избежал его злой критики.
Каждого выходящего из магазина он встречал такими словами:
– Так бы давно. А то стоишь и торгуешься двадцать часов. Слава богу, одним менче.
Но радость сейчас же покидала его, так как на смену одного являлись пять новых. И он от злости сжимал кулаки и скрипел зубами.
«Когда же наконец послободнеет?» – спрашивал он самого себя с отчаянием в голосе.
Сенька вот уже седьмой год, что ходит перед каждым рождеством в этот магазин за обрезками.
Приказчики, освободившись от работы, подзывали его и набрасывали ему в фуражку обрезки охотничьей и чайной колбасы, ветчины и сыру.
Взвесить бы эти обрезки, всего-то их оказалось бы на пятачок.
Пятачок, что и говорить, монета пустячная. Для иного пятачок – все равно что плевок.
А для Сени и для всякого портового босяка в зимнее время – капитал.
Вот почему он готов был ждать даже еще три часа.
Не остаться же ему в праздник без мяса.
Чтобы хоть чем-нибудь развлечься, Сенька подошел к витрине магазина.
В громадной витрине, залитой приятным светом, как в аквариуме, во всю длину ее покоилась громадная, без шелухи рыба, хорошо прокопченная, жирная, сочная, янтарная. Она купалась в соку. Ее окружали полчища разноцветных бутылок, окороков, белые, как молоко, поросята и коробки с разным соленьем.
Дрожь электрическим током пробежала по телу Сени.
У него родилась преступная мысль:
«Посадить на правую руку фуражку, разбить стекло, вытащить быстро за хвост эту подлую рыбину и сплейтовать (удрать) в порт».
Да! Это было бы недурно. «Но куда тебе, несчастному Сеньке Фрукту, – заговорил в нем благоразумный голос. – Будь ты блатным (ловким вором), куда ни шло. А то ведь ты жлоб (дурак). Далеко не уедешь. Сейчас мент (постовой) сцапает тебя, и попадешь ты в участок. И будет тебе в участке хороший праздник».
Сенька со вздохом расстался со своей мыслью и, дабы не поддаться больше соблазну, оставил витрину.
Он опять заглянул в магазин и просиял.
Народу в магазине теперь было совсем мало. Всего пять-шесть человек.
– Слава богу, – проговорил Сенька, откашлялся, вытащил из рукавов красные, как бы обагренные кровью руки, снял картуз и бесшумно влез в магазин.
– Что надо? – грубо спросил кассир.
– Обрезки… Приказчики изволили обещать, – пролепетал он, с трудом ворочая одеревеневшими от мороза губами.
– После придешь, – отрезал кассир.
– После опять много народу будет… Они сказали, что когда послободнее будет, чтобы прийти… Теперь слободно…
– Убирайся!
– А я уже три часа жду, барин. – И Сенька состроил плаксивое лицо. – Смерз весь. Ей-богу… Страсть как холодно на дворе. Как ножом режет…
– После, после! Я же тебе сказал, когда совсем слободно будет! – послышался из-за прилавка резкий голос старшего приказчика. – Будешь надоедать, ничего не получишь!
Сенька помял в руках картуз, пожал плечами, засмеялся неестественным смехом и покорно проговорил:
– Что ж. После так после. Три часа ждал. Можно еще часок подождать.
И он оставил магазин.
«Попросить бы у кого-нибудь», – подумал он и запел над ухом одного франта:
– Пожертвуйте что-нибудь ради праздника образованному и благородному человеку.
Но тот и глазом не моргнул.
Из магазина в это время вылез толстый, приземистый господин с бабьим лицом, без бороды, в шубе.
Это был Семен Трофимович Быков, одесский домовладелец, он же хозяин мясной лавки на Молдаванке, человек по натуре мягкий, чувствительный, но бесхарактерный.