За спиной Семена Трофимовича стоял артельщик с громадной корзиной, отягченной окороками.
Семен Трофимович запахнулся плотнее в свою шубу, посмотрел на падающий снег и быстрым взглядом оглянул мостовую.
Сенька моментально сообразил, что надо Семену Трофимовичу, подскочил к нему, ловко козырнул по-военному и спросил:
– Позвать извозчика, барин?
– Сделай милость, – ответил тот.
Через дорогу возле магазина белья стояли сани. Сенька подскочил к обочине тротуара, замахал руками и крикнул:
– Извозчик!
– Занят! – последовал ответ.
– Извозчик! – крикнул он потом другому и третьему.
Все, как назло, оказались занятыми.
Тогда Сенька бросился в переулок, отыскал свободные сани, прыгнул в них и подъехал, как триумфатор, к магазину.
– Пожалуйте! – крикнул он Семену Трофимовичу и выскочил из саней.
Семен Трофимович подошел вместе с артельщиком.
– Прикажете поставить? – спросил артельщик, указав на корзину.
– Поставь.
– Я поставлю! – воскликнул Сенька и, не дожидаясь разрешения, почти вырвал из рук артельщика двухпудовую корзину.
Артельщик ушел, а Сенька стал устраивать в санях корзину.
– Полегче. Бутылки не разбей, – заметил ему Семен Трофимович.
– Будьте покойны, – ответил Сенька.
Пока Сенька возился с корзиной, Семен Трофимович разглядывал его тощую, стоявшую к нему спиной и терзаемую кашлем фигуру, профиль страдальческого лица, голую шею, присыпанную снегом, и вдруг почувствовал к нему глубокую жалость и расположение.
Он вспомнил почему-то недавно прочитанного на сон грядущий «Юлиана Милостивого», как тот пригрел прокаженного и как прокаженный оказался лучезарным ангелом, посланным Юлиану богом для испытания.
«А что, – промелькнула в голове Семена Трофимовича нелепая мысль, – если этот маленький, худой, оборванный человечек, возящийся над его корзиной, – такой же, как и тот прокаженный, и послан Семену Трофимовичу господом богом для испытания?»
Мысль эта была неожиданна и повергла его в трепет.
«Все равно, – подумал он потом, – кто бы ни был, а я должен пригреть его. Возьму его сейчас домой, и мы вместе встретим праздник», – решил он.
От этого решения на душе у него сделалось так легко, точно он услышал великую радость.
Сеня тем временем окончил работу, поднял голову и, ничего не подозревая о готовившемся для него сюрпризе, проговорил с улыбкой:
– Готово, ваше благородие.
– И прекрасно, – сказал как-то особенно мягко и ласково Семен Трофимович. – Теперь садись! – И он легко втолкнул его в сани.
Сенька вытаращил на него свои мышиные глаза.
– Поставь корзину к себе на колени, – сказал, как прежде, мягко и ласково Семен Трофимович.
Сенька, продолжая таращить на него глаза, исполнил его приказание.
Семен Трофимович одобрительно кивнул головой и с кряхтением залез в сани.
– Подвинься, – попросил он Сеню.
Сеня забился в самый угол саней и, несмотря на это, оказался до боли притиснутым Семеном Трофимовичем. Сене сделалось так тесно, как теcно покойнику в гробу. Он задыхался.
– Не тесно тебе? – спросил участливо Семен Трофимович, захватив девять десятых узкого сиденья.
– Н-не, – соврал Сенька.
– А корзина не тяжела?
– Н-не, – соврал опять Сенька.
Корзина давила его колени, как надгробный памятник.
– Тогда с богом, извозчик!
Сани со скрипом и звоном полетели по снежному пуховику.
Сеня, придерживая обеими руками и подбородком корзину и изнемогая от ее тяжести, ждал, что будет дальше.
Когда они проехали полквартала, Семен Трофимович повернул к нему свое доброе, бабье лицо и спросил:
– Ты, брат, чем занимаешься?
– В порту работаю. Уголь из трюмов выгружаю, – ответил скромно Сенька.
– Та-ак-с. А работа выгодная?
– Не очень чтобы. Конкуренция. Банабаки и буцы совсем цены сбили. Прежде по рублю работали мы в день, а теперь иной раз по сорок копеек.
– А кто они, банабаки?
– Имеретины и грузины. И нанес их черт с Кавказа! Сидели бы себе там и шашлыки свои лопали.
– А буцы кто?
– Мужики. Тоже анафемы. В деревне сладкого нет, так они к нам за сладким в порт лезут.
– А ты сегодня работал?
– Где там, когда ни одного английского парохода в гавани. Лед кругом. Декохт такой в порту, что держись.
– А декохт что такое?
– Пост. – И Сенька рассмеялся.
– Вот оно что. А где ты нынче, милый, праздник встречать будешь?
– Известно где. В баржане, в приюте.
– Ну, этого не будет, – торжественно заявил Семен Трофимович. – Ты вот что, друг любезный, поедешь со мной ко мне домой, и вместе праздник встретим, как полагается всякому православному.