— Иди сюда! Нет, я не буду тебя обнимать, не бойся! У нас есть еще один подарок для тебя. Пойдем!
Мама поднялась с дивана и встала перед ним в ожидании. Она была похожа на ребенка, думается мне сейчас, но тогда я, конечно, так не считала, я сама еще была ребенком. Папа взял красивый шерстяной шарф и завязал маме глаза. Потом он крутил и крутил ее, пока она чуть не потеряла равновесие. Она громко смеялась, черная юбка развевалась, открывая стройные ноги в тонких чулках. Бабушка с дедушкой тоже встали. Дедушка взял маму за одну руку, папа — за другую. Потом мы долго ходили по дому: в спальню, на балкон, в кухню, вверх по лестнице, вниз по лестнице и обратно в гостиную. Все это время мама хохотала, она засмеялась еще громче, когда папа открыл входную дверь, и холодный декабрьский ветер дунул нам на ноги. Мама пошатнулась на пороге — намеренно, решила я, имея большой опыт игры в жмурки. Папа еще крепче взял ее за руку, и они пошли к гаражу. Мы не надели ни курток, ни сапог, и я тут же озябла на ветру, но зато снег был такой плотный, что по нему можно было спокойно идти в тапочках. Папа открыл дверь гаража, дедушка включил свет, и все, у кого не были завязаны глаза, заглянули внутрь.
Там стояла стиральная машина. Мы обернули ее всей бумагой, какую только нашли в доме, и украсили огромным алым бантом. Я переминалась с ноги на ногу, пытаясь согреться, сжимала в кулачке ожерелье и думала, что если сейчас все не наладится, то не наладится уже никогда. И тогда мне придется выбирать — лев или крокодил. Мама стояла перед подарком, а папа снимал с нее повязку, декламируя стишок о «чудо-машине».
В первый момент она ничего не сказала. Просто стояла, застыв перед подарком. А потом начала хохотать. Со словами «Что бы это могло быть?» она начала срывать с машины бумагу, и та усыпала весь пол. Большие и маленькие бумажки летали вокруг и приземлялись на велосипеды, шины и лыжи, хранившиеся в гараже. Наконец, мама добралась до коробки и прочитала надпись. Она ничего не сказала. Стояла молча, пока папа не достал нож и не предложил ей открыть коробку. Это вывело ее из ступора, и она снова принялась раздирать, на этот раз картон ножом.
Не знаю, почему она так долго ждала, прежде чем устроить истерику. Ведь всем было ясно, что в коробке может быть только бытовая техника и ничего другого. Никаких бриллиантов или мехов. Но, видимо, мама так ждала бриллиантов, что ожидание вкупе с алкоголем притупили ее восприятие. Но это я понимаю сегодня. Тогда я слышала только то, что она кричала. Я помню это до сих пор. Слово в слово.
— Стиральная машина? Это ведь она? Глаза меня не подводят? Я вижу то, что вижу?! Я это себе не вообразила, нет?!
Резкий голос с нотками истерики. Ощущение надвигающейся бури.
— Разумеется, это стиральная машина. Как ты хотела. Самая лучшая, ты это заслужила. Точнее, мы все заслужили, это же подарок не только для тебя, но и для нас всех. Это роскошь… — Папа так и не успел закончить предложение.
— Роскошь? Это стирка-то? Ну да, конечно, это такая роскошь — стирать, особенно когда я вынуждена этим заниматься! Это роскошь — иметь жену, которая стирает в роскошной стиральной машине, а потом выжимает роскошное белье и гладит его роскошным утюгом на роскошной гладильной доске! Вот, значит, как ты себе это воображаешь! Ты думаешь, я считаю это роскошью — все время стирать и стирать на вас всех. Ну, так я могу приступить прямо сейчас! Могу настирать тебе целую гору роскошных тряпок. Ты этого хочешь? Чтобы я в Рождество занималась стиркой?!
Мамин голос звучал пронзительно, она кричала все громче и громче. Папа пытался ее успокоить:
— Дорогая, прекрати, ну не надо, это же для нас всех, ты же сама говорила, что мечтаешь о такой машине, мы не думали, что ты… — Его слова разлетались по комнате, как клочки бумаги.
— Я думала, что у меня, по крайней мере, есть семья. Что я могу расслабиться в Рождество и отдохнуть. Что хоть кто-то поинтересуется, не нужна ли мне помощь, что меня порадуют и подарят что-нибудь милое и приятное. Думаешь, Бьёрну пришло бы в голову подарить Мадлен стиральную машину на Рождество? Или швейную? Или утюг? Я разговаривала с ним пару дней назад, и он рассказал, что купил ей кольцо с бриллиантами, потому что у нее были проблемы на работе и ее надо поддержать. Я надеялась, что меня хоть раз спросят, как я себя чувствую, а не будут считать роскошной прислугой! Я ведь тоже человек! У меня тоже есть чувства!!
Ее слова хлестали нас, как пощечины. Их поток не иссякал. Она не замолкала ни на секунду, как старый испорченный принтер, выплевывавший одну бумажку за другой, не позволяя ни успокоить ее, ни указать на то, насколько нелогично то, что она говорит. На самом деле, стоило нам с папой услышать слово «бриллиант», как мы сразу поняли причину такой реакции на подарок. Болтливость Бьёрна привела к тому, что Рождество для нас было испорчено. Ничего, кроме бриллиантов, маму бы не устроило, она, наверное, сидела все утро и мысленно пересчитывала караты, предварительно смазав руки кремом, чтобы кольца на них лучше смотрелись. Курточка, духи, шарф, сломанное ожерелье — все это ее нисколько не волновало.