— Ты?
— Да, я. Я говорил о себе. Хотя я, наверное, не один такой. Ты встречаешь кого-то, и для тебя становится важно, как ты или вы живете, а потом вы встречаете других и сравниваете себя с ними, и понимаете, что вам нужна нормальная работа, чтобы каждый месяц получать зарплату. Сначала это весело, словно играешь в «Монополию» и получаешь деньги просто потому, что удачно выбрал улицу для постройки дома. Это как наркотик. А потом вдруг понимаешь, что это была, черт побери, всего лишь игра, и не стоило тратить на нее время. Но уже поздно.
Он замолчал. Я тоже молчала. Он достал фотографию и положил на стол между нами.
— Взгляни на этого парня. Он бы тебе понравился? Если бы он вошел в эти двери, сел здесь и улыбнулся тебе, ты улыбнулась бы в ответ? Захотела бы узнать его поближе? Поехать с ним путешествовать?
Я взяла фото в руки. На снимке был худой, но хорошо сложенный молодой человек с мускулистыми руками и длинными каштановыми волосами. Он стоял на скале, одетый в майку и шорты, и на ногах у него были грубые ботинки. Рядом лежал рюкзак, а парень улыбался во весь рот, щурясь от солнца и раскинув руки, словно хотел сказать: «Это все мое!». Как ни трудно было поверить, глядя на обрюзгшего мужчину, сидевшего рядом со мной, на снимке был он, Бьёрн.
— Это Большой каньон. Аризона. Мы спускались целый день и заночевали в долине. Многие едут вниз на мулах или проходят небольшой кусочек пути, а потом поворачивают назад. Но мы пошли пешком. Пейзаж там… он словно олицетворяет свободу. И когда мы добрались до реки внизу… Индейцы племени навахо верили, что всемирный потоп случился именно там, и это отразилось в их мифологии, представляешь? Во время потопа их предки, чтобы спастись, превратились в рыб. Поэтому они стараются не есть рыбу, чтобы случайно не съесть своего родственника. Мне тогда было чуть больше двадцати…
Бьёрн забрал у меня фото и посмотрел на него. Оно было потертое, видимо, его хранили в бумажнике. Я заглянула ему в глаза и заговорила:
— Я с удовольствием познакомилась бы с тем парнем и узнала его поближе. Но кто сказал, что его больше нет?
Прозвучало банально и слишком кокетливо для девочки-подростка, но именно это Бьёрн и хотел услышать. Он посмотрел на меня, поднял руку и коснулся моих волос, как это сделал однажды Калле.
— Я помню, как мы приезжали к вам в гости летом. Ты, совсем еще маленькая девчушка, стояла в коридоре, а твоя мама что-то говорила о твоих спутанных волосах. Но когда я посмотрел на тебя, то подумал: какая разница, причесалась она или нет, она все равно очень мила.
Дело продвигалось быстрее, чем я рассчитывала. Бьёрн проглотил наживку куда легче, чем такса Ульссонов. Мы расстались, и он предложил увидеться снова:
— В то же время на том же месте, ладно? Я захвачу с собой книги о Канаде.
Сколько раз мы с ним сидели так в кафе? Три или четыре. Сколько раз говорили о Канаде? Может, однажды, а потом Бьёрн начал рассказывать про работу и свою жену:
— Со временем она превращается из винограда в изюм, усыхает с каждым годом. Я понимаю, она стареет физически, и я тоже старею, это нормально. Но самое ужасное, что она стареет и рассудком тоже.
Мы вернулись к тому, с чего начали, — к ностальгии Бьёрна по прошлому, по свободе и молодости, которых ему так не хватало. Я пропустила его мечты и воспоминания через свой фильтр и взамен выдала собственные планы на будущее, которые, как я рассчитывала, прекрасно впишутся в его идеальный мир. Прежде всего, я заявила, что ни за что на свете не стану материалисткой. Бьёрн посмотрел на меня, как кот на сметану.
Когда он, в конце концов, пришел к нам домой, крысоловка была наготове. В ней есть такая маленькая пружинка, на которую нужно нажать, чтобы крысоловка захлопнулась. В обычной ситуации предполагается, что на пружинку должна наступить крыса. Мне же нужно было исхитриться, чтобы не прищемить себе палец. Я решила еще потренироваться, потому что мне предстояло проделать все это под одеялом. Сперва я тренировалась на морковке, потом на сосиске. С сосиской было сложнее, потому что она была мягче и не так сильно давила на пружинку. Мне приходилось держать ее одной рукой и давить ею на пружинку изо всех сил.