Я принимала их, не раскрываясь перед ними. Они были милые, но недостаточно милые, чтобы я могла довериться им, не рискуя быть отвергнутой. Скрывать свои чувства вошло у меня в привычку. Поэтому меня продолжали считать странным и трудным ребенком: я охотно сидела одна и играла сама с собой.
Вечерами я стремилась оказаться рядом с папой, чувствовать его особый запах, означавший для меня надежность. Я крепко прижималась к нему и быстро засыпала, а мама на другой стороне постели злилась, что я никогда не прихожу к ней. Я старалась не попадаться ей на глаза, потому что знала: стоит мне приблизиться, она меня оттолкнет.
Сегодня я сама справляюсь со своими проблемами. Свен многого не знает. Да и чем он мог бы помочь? Каждый стареет сам по себе. Говорят, у семейных пар есть духовная связь. Я в это не верю. Глубоко внутри мы все одиноки. Приходим в этот мир в одиночку и уходим тоже, даже если в течение жизни окружены любовью и заботой. Наступает время, когда мы напоминаем насекомое на песке: чем больше оно старается выбраться, тем глубже его засасывает. Я всегда могла занести топор, когда требовалось.
Бутылка наполовину пуста, я подавляю желание подлить в бокал. Птица все еще лежит на полу террасы. Боюсь, она серьезно покалечилась. Интересно, ей было больше семи лет?..
17 июня
Свен понял наконец, что по ночам я веду дневник, и смеется надо мной, сумасшедшей женщиной, которая, словно девчонка, выводит каракули на бумаге.
— Ты что, мемуары пишешь? — интересуется он. — Тогда я должен их отредактировать, чтобы ты не написала чего-нибудь непристойного, — говорит он, похлопывая меня по руке. На самом деле он встревожен. Боится, что я изображу его в невыгодном свете. Бедный Свен, он расстроился бы, если б узнал, что я почти не упоминаю о нем в дневнике.
Свен. Почему именно он? Наверное, потому что я всегда чувствовала себя рядом с ним защищенной и потому что он принимал меня такой, какая я есть. Благодаря ему с годами я тоже начала себя принимать. Когда-то я верила, что Свен таит в себе загадки и спрятанные сокровища. Словно сосуд, на дне которого я найду драгоценные камни, стоит только потрудиться и заглянуть поглубже. Теперь я знаю, что он хороший человек, но ничего подобного в нем нет. То, что в него кидают, опускается на дно и остается лежать там без единого шанса снова оказаться на свободе.
Вот почему наш союз всегда держался на том, что Свен соглашался отдать обратно, как кит, который выбрасывает струю воды в воздух. У нас все не лучше и не хуже, чем у других. На самом деле, нам хорошо вместе в привычной обыденной жизни. И мы бережно храним наши тайны.
Сегодня я для разнообразия села за дневник после обеда. Стол теперь чистый. Бутылки унесены в подвал, цветы, оставшиеся с дня рождения, выброшены, остались только мои розы, сорт «Maiden’s Blush». Раскрытые бутоны нежно-розового цвета пережили дождь и остались такими же пышными и свежими. Этот сорт, «Maiden’s blush», «Румянец Девственницы», я посадила одним из первых и благодарна ему за стойкость и свежий чувственный аромат, из-за которого во Франции его называют «Бедра нимфы» или что-то в таком духе. Подходящее название, но слишком смелое для викторианской Англии. Там они превратились в «Румянец девственницы», и мы, суровые северяне, последовали примеру чопорных англичан, о чем я сожалею каждый раз, когда вижу эти пышные, сочные бутоны.
Совершенство роз напоминает, что в детстве мне постоянно указывали на недостатки. Когда мне исполнилось семь, мама решила, что со мной что-то не так. «Моя дочь со странностями», — так она выразилась. Я уже тогда знала, что такое предательство, и это заставило меня измениться.
Как раз тогда уволилась очередная няня. Не помню почему, но в один прекрасный день она просто исчезла, и некоторое время мы не могли найти новую. Папа служил инженером, мама тоже была занята на службе. Дела у ее фирмы шли хорошо, и работы все прибывало. Подумывали даже о том, чтобы пригласить бабушку, но в последнюю минуту она сама позвонила и сообщила, что нашла нам подходящую домработницу.
Ее звали Бритта. Ей не исполнилось и пятнадцати, но приходилось работать, потому что она была из бедной многодетной семьи. Отец Бритты умер, когда ей было девять лет, и, по словам бабушки, она привыкла помогать по хозяйству. Мама и папа согласились. Комната прежней няни была готова принять новую. Через неделю Бритта позвонила в нашу дверь.
Я немного нервничала, ожидая встречи с новой служанкой. Меня уже отругали за то, что я надела не ту одежду. Мама с папой постарались навести порядок после вчерашнего приема гостей, прокуривших всю квартиру, и теперь мы сидели за ужином. Когда в дверь позвонили и папа пошел открывать, я испугалась и убежала в свою комнату. Оттуда я слышала папин голос и мелодичный голос новой няни. Я слышала, как они поздоровались, как он провел Бритту в кухню, представил матери, как двигали стулья и как папа спросил, не хочет ли девушка чего-нибудь выпить. Я прокралась в прихожую, чтобы слышать лучше. Мама предложила Бритте сесть.