— Сказали, что я слишком далеко живу! Как под копирку, оба! Так-то. Дьявол — он в мелочах…
— Это как это? — очень удивилась Танька.
— Ну, — осмотрелся вокруг мужичок. — Вот у тебя купальник висит, сохнет, а говорила, что плавать не умеешь…
— Я не говорила такого, — вздохнула Танька и выпрямилась. — А дьявол — он и правда в мелочах: вы видите то, что хотите.
— Что есть, вижу, чего уж там.
— Я говорила, что на отмели рай для тех, кто не умеет. Для ваших крестников, например.
— Откуда ты знаешь? Что они не умеют плавать?
— Снова слышите только себя. Вот это и есть дьявол. Может заставить думать так, как захочет.
— Ладно, извини. Да я бы, честно говоря, — прижав в порыве откровения руку к груди, стал выговариваться ночной посетитель, — этих паскудников сам бы прибил! Фактически, только сегодня познакомились, а они жлобьем обыкновенным оказались. Хамы и тупицы беспросветные.
— А вы их идеализировали? Все годы, что не виделись?
— Я о них вообще не думал, — удивился мужчина.
— А как же второй родитель, духовное воспитание, благочестие, нравственность и прочее? — хитро прищурилась Танька.
— Для деревень, где все, фактически, родня, такое еще подходит. А в городе эти традиции поддерживаются лишь переселившимися селюками. Меня, вот такие как раз, попросили в свое время, а отказать неудобно было…
— Так у вас весь мир такой!
— Видишь! Даже поэт замечает… Пойду я, — сказал, вставая и подбирая плащ. — Ты, это. Мне не искать их больше? — спросил почти через плечо.
— А оно тебе надо? Иди своей дорогой, самурай, — напутствовала Танька случайного встречного. — Тогда у тебя все будет хорошо!..
— Долго она еще дрыхнуть будет? — техник потянулся в кресле.
— Заждался? Говорят, если достаточно долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно мимо проплывет труп твоего врага, — расфилософствовался оператор.
— Так я уже сто лет так сижу! Где труп?! — возмутился техник.
— А он проплыл, еще в первый день…
— А почему я не заметил?!
— Так он под водой плыл.
Проснулась Танька рано, едва разорались самые смелые рассветные птицы. Сразу села и широко распахнула глаза. Через откинутый полог проникала полная безмятежность росяного утра, туман растворял первый далекий отсвет.
«Мне это приснилось?
Мне тоже. Страшно было? — широко раскрыло глазки Второе Я.
Ни капельки!
Но кто-то когтями внутри поскребся?
Точно, когти! Лют, ты где?»
«Здесь, — вылезая из складки спальника в ногах, отозвался любимый котик и сонно посмотрел на хозяйку.»
«А как же гнездо? Ты его бросил?»
«Леопард в гнезде? Снежный? Это приказ?»
«Ты что, — махнула рукой Танька , — даже не думай!
Побежали умываться!»
Часть 14
— Так что там со списком? Такой длинный оказался? — техник потягивался и зевал, стоя возле кресла, но решил поинтересоваться работой коллеги.
— Он все время дополняется, — оператор выглядел озадаченным.
— Сам? А составитель что говорит?
— Раньше такого не было, чтобы сразу весь… — он смущенно прокашлял вдруг засипевшее горло. — Увеличение сферы воздействия и мощность каждой способности зависит от того, кому её установили. Плюс — даже одна способность со временем порождает родственные.
— А у нее целый букет, — задумался техник. — Так и в бесконечность поверить недолго.
— Букет — это только перечень. И его я читал почти месяц…
— И что там?
— Самое удивительное не то, что я прочел, а то, что я понял, что прочел!
— Как голова? Мозги не жмут? Столько понимания…
— Я серьезно!
Что нужно для радости летним утром? Солнце, полная свобода и много времени впереди. Когда ко всем этим прелестям добавляется детский восторг и бодрость, любимый игривый котенок и свободное пространство, — получается гремучая смесь беспричинного веселья и потехи.
У Таньки вдруг появилось желание парить, и непременно рядом с Лютиком, раскинув руки и лапы на манер крыльев. Левитация и немножко телекинеза создали для них свободный полет. Парочка меняла траектории движения под совершенно немыслимыми углами, они произвольно останавливались и зависали на одном месте, кружа в подобии танца. Таким арабескам и пируэтам могли завидовать…, но их никто не видел. Рассветная прелесть лета ценна, прежде всего, одиночеством, а видом любимой Денницы[5] можно делиться только с самыми близкими.
После воздушной гимнастики Лютый сразу побежал к палатке — досыпать. А Танька с удовольствием поплескалась в маленькой заводи и, чтобы не пачкать ноги, возвращалась, совсем не касаясь земли.