Да, так в чем же заключалась странность? А, вот в чем! Шванке искал земляков, но вовсе не заинтересовался Кемпом. И я ни разу не видела их одновременно ни на палубе, ни в ресторане. Нигде. Они были, как день и ночь…
У меня составилась «игра», и я взяла банк.
— Я должен ее вывести, — сказал Хармс, путешествовавший с таксой. Его два раза здорово тряхнуло, пока ему удалось нажать ручку двери.
В его отсутствие мы сплетничали насчет него и его таксы.
— Была бы она еще молодая, — сказал Вурих, — а то таскать с собой старую собаку.
— Интересно, куда можно тут выводить ее, — задумчиво проронил Кемп.
— У него есть место. На носу. За александрийскими грузами, — объяснил Вурих, которые, всегда все знал. — У него там запрятаны тряпки, — добавил он успокоительно.
Кемп вспомнил, что за обедом, когда началась качка и официантка уронила подкос с пирожками, Хармсова такса сожрала пирожки…
Я выбралась из бара и очутилась в простенке, продуваемом шквальным ветром. Передо мной возник Шванке из Целендорфа-на-Нидерзее.
Шванке с блуждающим взглядом, словно привидение, двигался за Олегом:
— Господин помощник… моя жена, ей совсем плохо, но она хочет знать, каково водоизмещение вашего судна.
Олег дико посмотрел на него и сказал что-то, чего я не расслышала. Из салона выскочил итальянец-горбун.
— Кар-рашо! — сказал он мне.
Пришел Хармс и положил конец сплетням. Игра продолжалась. Теперь я думала об этих двух инженерах: что их связывало так тесно — полного достоинства, мужественного Котлярова и вертлявого Вуриха? Как мог Котляров позволить это подхалимство: ведь Вурих подавал ему пальто, подымал уроненный портсигар?! Конечно, по возрасту он мог быть сыном Котлярова, но ведь он не был его сыном, а только помощником. На Асуане и, кажется, еще раньше на каких-то гидростроительствах.
Размышляя, я продолжала подбирать «комбинации», но карта не шла. Выигрывал Хармс. «Покер! У меня покер!» — ошалело закричал он. Он выбросил свои карты на стол, и мы все вскочили, так необыкновенно это было: четыре короля и джокер! Королевский покер! Невероятно! Никто из нас никогда этого не видел. Королевский покер!
И в эту минуту погас свет. Я почувствовала, что пол уходит из-под ног. Дверь бара распахнулась сама собой. Что-то произошло. В освещенном простенке я увидела Шванке, лежащего на полу, а Кемп бил его наотмашь по лицу.
Инженеры тотчас бросились на Кемпа. С трудом им удалось оторвать его от старика и втолкнуть обратно в бар. Здесь все еще не было света, но сквозь верхние стекла двери из простенка падал слабый луч. Лицо Кемпа казалось страшным.
Котляров повернул ключ в двери.
— Как вы могли старого человека?.. — начал было Вурих.
— Молчите, — прошептал Кемп.
Я налила ему воды. Когда он протянул руку за стаканом, разорванный манжет обнажил клеймо с номером выше кисти. И мы, все четверо разных людей, мгновенно поняли, что́ это значит. Кемп заговорил очень тихо, но мы слышали:
— Лагерь смерти… в восьмидесяти километрах от Линца… на северо-запад. Тот аппель — общий сбор — продолжался тридцать часов. Это было в декабре, а мы стояли полуголые. Упало семьдесят человек. И моя жена. А я продолжал стоять. Потому что три недели назад у нас родилась дочка, и ее прятали в семнадцатом блоке. И он, — мы все поняли, о ком говорит Кемп, — держал нас еще десять часов. И потом он устроил охоту за нашей дочкой. Но ее не нашли. Она осталась жива, больная, на всю жизнь больная…
Кемп уронил голову на грудь, и Котляров спросил:
— А потом? Что было потом?
— Потом пришли русские и спасли нас.
Вдруг вспыхнули лампы торшера. В баре все выглядело по-прежнему, и даже великолепный покер Хармса не разлетелся. И мы все были здесь, как прежде, связанные чем-то между собой. Но не игрой, чем-то другим…
Первым заговорил Вурих, путая русские и немецкие слова:
— Мы же там были! В ту ночь, помните, товарищ Котляров? Лагерь смерти… Мы ворвались туда…
— Нет, это были не мы. Мы освобождали другой лагерь. Южнее, — ответил Котляров спокойно.
— Это неважно, — пробормотал Хармс, — в общем это были все-таки вы. — И он добавил неожиданно: — У меня никого нет, кроме этой старой таксы. Все погибли. Жена, дети. Все. Фауст-снаряд. Я бы тоже погиб.