И тогда Дишу все стало ясно: он попался на собственную удочку! Его опередили, обокрали, ограбили. Проклятье на его голову! Но кто и как мог украсть секрет из подземного тайника?
Резко повернувшись, он помчался к себе, чтобы сообщить обо всем Глому.
9
Десятки прохожих были свидетелями того, как длинный нескладный человек, подбегая к большому магазину в центре города, вдруг круто повернул назад и еще быстрее помчался в обратном направлении.
— О рассеянность, — сказала дама в пенсне.
— Верно, полицейского испугался, — процедил член муниципального совета.
— Забыл кошелек, — прошамкала старуха.
— От долгов убегает, — предположил торговец, консервами.
— Сумасшедший, — определил молодой ученый.
И только девчонка, торговавшая цветами на углу, решила:
— Влюбленный!
А Диш, ничего не замечая, расталкивая встречных, мчался по улице — туда, туда, где осталась она.
Какого черта понесся он, как угорелый, чтобы сообщить о своем открытии Глому? Какое дело ему до Глома, до всех скопидомов и стяжателей мира? Разве мало кровушки выкачал из него Глом? Да провались он вместе со своим магазином и со своими дрянными товарами, которые никому не нужны! И как мог он ради Глома так глупо, так нелепо оставить ту, с которой столкнула его судьба в редкую минуту щедрости своей, ту, которая удивила и вдохновила его, заставила трепетать и любить, ту, единственную на свете, которую он так долго ждал? Глупый, глупый Диш! Неужели твои химеры тебе дороже настоящего, живого, ощутимого счастья?
Он едва не плакал. И в то же время ликовал. Он сделал величайшее в своей жизни открытие. Теперь он знал наверняка, что его искусство ничего не стоит.
Да и какое там искусство! Он разменял свое искусство на жалкие медяки, поставил на службу толстосуму, он предал свое искусство. Диш готов был отказаться от всего, что сделал, чем жил и страдал, о чем мечтал, забыть обо всем ради одного только взгляда этой милой, загадочной женщины: или призрака? А вдруг она тоже — произведение искусства? Вдруг нашелся еще один хитрец, скрестивший искусство с электроникой? Нет, конечно же, нет, она живая, настоящая! Такую растерянность, такую мольбу, такие слезы на ресницах невозможно имитировать, уж он-то знает.
К черту все! Он мечтал расцветить этот серый мир, сделать его привлекательнее и краше. Наивные мечты! Его обвели, околпачили, заставили приумножать банальность, из него вытянули душу живую, а в благодарность, в благодарность едва не отняли последнее, — ту, которая мелькнула за стеклом.
Так пропадите вы пропадом — и оболванивающие, и оболваненные, — он все равно найдет ее и будет счастлив вам наперекор! Они уедут в горы вдвоем и спрячутся там от ваших забот, от вашей суеты, от вашей корысти! Очень кстати, что он отхватил куш — деньги обеспечивают по крайней мере независимость. И уж там, в горах, построив вместе с нею свой счастливый мир, он, может быть, и не вернется. Но это все потом, в будущем, а пока важно только одно — не упустить ee!
В витрине не было никого, кроме двух неуклюжих манекенов.
Он зашел в магазинчик, торопливо обежал прилавки, вглядываясь в лица продавщиц Не та, не та, не та:
Отыскал хозяйку, рано располневшую болезненную женщину.
— Вы хотите осмотреть нашу витрину? Пожалуйста, но право же, ничего интересного.
И действительно, ничего интересного Пропыленные брюки, шляпа — и никаких следов той…
— Я художник, мадам. Извините, но всего полчаса назад я проходил мимо, и мне почудилось, в вашей витрине стоит… еще одна, весьма любопытная фигура…
— Что вы, вам показалось. Мы давным давно не обновляли витрину. Не по карману, знаете ли. Дела идут скверно, налоги растут. К тому же магазин только что открылся, по четвергам мы всегда открываемся в обед. Полчаса назад здесь еще никого не было, один муж:
— Что вы, что вы! — изумился муж, здоровенный рыжий детина. — Женская фигура в витрине? Этого не может быть, вам померещилось, все утро в магазине был я один. Ох, уж эти художники! — И он сочувственно похлопал Диша по плечу.
Диш еще раз обошел зал, еще раз вгляделся в лица девушек, потом вместе с добродушным хозяином отправился смотреть няньку, прислугу, соседей. Нет, нет, нет… На улицу вышел совершенно разбитым.
Он начал понимать, что, связав свою судьбу с миром призраков, всегда будет страдать, всегда будет несчастен. Чудак, он вздумал жить в нереальном, им же придуманном мире — и наказал сам себя. Рано или поздно всегда приходит расплата… Значит она — видение твоей фантазии? Еще одно видение? Нет, не может быть, чтобы в таком большом городе, на такой большой земле не существовало одной-единственной маленькой женщины — именно ее. Не может быть!
10
Шли месяцы, бежали дни, мелькали минуты.
Он шатался по улицам, навсегда забросив свое сомнительное искусство, и вглядывался в лица встречных женщин. Особенно часто появлялся он в тихом переулке возле рынка. Но знакомая до мелочей витрина оставалась по-прежнему безжизненной.
А в центре города, у витрин большого магазина, гоготала, хваталась за животы, пыхтела, толкалась, тыкала пальцами, сыпала непристойностями толпа И выставленные напоказ женщины повторяли день за днем одни и те же движения. И где-то в чреве магазина, сыто ухмыляясь, потирал руки тщедушный козлобородый старик.
Диш только раз взглянул на этот шедевр, на этот электронный балаган — и больше никогда не появлялся в центре. Свою незнакомку он предпочитал искать по окраинам.
Однажды он брел темным переулком, брел бесцельно, неизвестно куда — и вдруг в лице прошедшей мимо женщины мелькнули знакомые черты. Он догнал ее, схватил за руку. Она была похожа на ту — как раскрашенная кукла может походить на живого человека.
— Диш! — воскликнула девушка обрадованно — Это вы, Диш? Наконец-то я вас встретила!
Она взяла его под руку, и он узнал ее Это была Фанни, хорошенькая Фанни, продавщица из магазина Глома.
— Как я рада, что встретила вас! А почему вы к нам не заходите? Зазнались, как стали богачом? Вы такой милый, вы самый интересный из всех мужчин.
Девочки скучают без вас, — щебетала она.
Диш молчал.
— A y нас прибавка к жалованью. И меня теперь сделали старшей в отделе.
Хотите кофе? Пойдемте ко мне, я угощу вас кофе… и ликером. Так это правда, что вы миллионер?
Диш нашарил в кармане несколько медяков.
— Вот все мое состояние.
Она рассмеялась недоверчиво:
— Вы все такой же шутник! Но я вам не верю, Диш. Наверное, вы кораблевладелец? Или банкир? Идемте же, идемте скорее!
Диш пил кофе, ликер и смотрел на Фанни, как на стенку.
— Да, Фанни, — спросил он наконец, чтобы не быть совсем уже невежливым. — Где же тот… морячок?
— Ну, это глупости, Диш. Это был просто знакомый, брат одной подруги.
Фанни налегала на ликер, Диш на кофе. Она все больше пьянела, он — трезвел.
— Помните, однажды я поймала вас в пустой примерочной? Вы еще зашнуровывали мне корсет?
— Не помню, Фанни.
— Как я была влюблена в вас, Диш! Я полгода преследовала вас, а вы ничего не замечали. Помните?
— Ничего такого не помню.
— А теперь вы у меня в плену. Так уж и быть, я разрешу вам расшнуровать мой корсет.
Диш подошел к окну, откинул портьеру. По улице, в светлом круге от фонаря, торопливой походкой шла… она. Или — очень похожая на нее. Диш опрокинул стул, рванул дверь, загремел ступенями на темной лестнице.
Хорошенькая Фанни, уже начавшая раздеваться, пожала плечами. Она не привыкла к столь невежливому обхождению…
Идут годы, бегут месяцы, мелькают дни.
Странный, ни на кого не похожий человек бродит по городу и рассеянно рассматривает встречных, будто ищет кого то живого, затерявшегося в бесконечной толпе манекенов.
Завидев его, дворники подымают невообразимую пыль Поливальщики улиц пускают в его сторону струю похлеще. Угрюмо поворачиваются спиной матросы. Торопливо обегают почтальоны. Хорошенькие, как на подбор, продавщицы магазинов провожают его сонным взглядом. И никто в городе не сомневается, что это сумасшедший.