Первые два лета отправлял меня отец, в самый разгар работ, на золотой прииск «Богом дарованный», близ поселка Чебаки, принадлежавший его зятю Хворостову. Зимой я ездил за 700 верст в город Бийск, в районе которого служащими отца производилась закупка скота; славились там необычайно крупные быки. Первоначально скот покупался у киргизов, верст за 200 или 300 от Бийска, вблизи города Верного, потом гурты купленного скота гнали в окрестности Бийска. До весны скот кормили сеном и солью, а весной, приблизительно в апреле, голов по двести пастбищами перегоняли в Красноярск, куда скот приходил только в августе. Частично его продавали в Красноярске, но большая часть отвозилась на баржах по реке Енисею в город Енисейск, для золотых приисков.
Таким образом, в этих деловых моих поездках мне приходилось очень много работать; частые передвижения с места на место, в зависимости от торговых операций, оставляли мало времени для отдыха. Из этого видно, что отец меня не баловал, подготовляя к серьезной деловой работе в будущем.
Сделавшись состоятельным человеком, отец мой решил построить собственный дом. В версте от села Тюлькова, на окраине деревни Атамановой, на берегу речки Журы, впадающей в большую реку Чулым, занял он не менее двух десятин земли и построил на этом участке большой, просторный двухэтажный дом, с огромным подвалом при нем, удобным — для склада товаров. Здесь, в этом доме, провел отец много лет своей жизни, здесь же прошли мои детские и юношеские годы.
До сих пор я почти ничего не сказал еще о своей матери. Мать моя была умным, скромным, исключительно отзывчивым человеком. Она пеклась, как могла, о крестьянах и болела душой об их нуждах. Ни одного крестьянина, привезшего из деревни хлеб на продажу, не отпускала она домой, не обогрев и не покормив у себя на людской кухне. Отец моей матери в этом никогда не сочувствовал. Мне, ребенку, казался он человеком несговорчивым и, в сравнении с матерью, черствым по отношению к крестьянской нужде.
Привозит, например, мужик для продажи, на четырех или пяти подводах, 100 пудов хорошо очищенной, просушенной на риге ржи. Цена на рожь стояла тогда годами твердая: 17–18 копеек за пуд, и потому мужик о цене не спорил. Вся беда заключалась в том, что мужику, для уплаты государственной подушной подати, до зарезу нужны были в данный момент 10–12 рублей наличными, а отец половину причитающейся мужику за проданный хлеб суммы, по заведенному им порядку, выдавал деньгами, а остальную сумму выплачивал товарами. За 100 пудов ржи полагалось уплатить 8–9 рублей деньгами и столько же товарами. Мужик, со слезами на глазах, вставая на колени, часами упрашивал отца дать ему необходимую для уплаты подати сумму деньгами. Крестьянину, за неплатеж государственной подати, угрожали строгие полицейские меры взыскания, вплоть до продажи чуть ли не последней принадлежащей ему живности, а продажа живности означала окончательное разорение. Но отец мой туго поддавался этим мольбам и просьбам. Я в те детские годы не мог без сострадания выслушивать жалобы крестьян и внутренне обвинял отца в жестокосердии. Но я не мог тогда, конечно, учитывать всех обстоятельств дела. Отказ иногда означает не жестокосердие, а просто отсутствие или ограниченность средств.
Трудно приходилось мужику-продавцу, но и положение покупателя было не из завидных. Емкость рынка была ограниченна, потребителя не было — излишки хлеба хоть в реку вали. Мой отец строил при усадьбе хлебные амбары, в которых ждал своего срока непроданный хлеб. С каждым годом этих амбаров становилось все больше, и за семь или восемь урожайных лет накопилось в них до 100 тысяч пудов хлеба. Но вот в 1869 или 1870 году, точно не помню, случился по всей Енисейской губернии неурожай. Возможность подвоза хлеба издалека исключалась, ввиду недостатков путей сообщений, и цены на хлеб росли с невероятной быстротой. Отец воспользовался обстоятельствами, выждал наивысших цен и продал весь свой запас, 100 тысяч пудов ржи, по 1 рублю 20 копеек за пуд винокуренному заводу Щеголевых, находившемуся в селе Езагаже, на берегу Енисея, в 70 верстах от Тюлькова. Хлеб принимался на месте, то есть со складов моего отца. Эта операция принесла отцу 100 тысяч рублей чистой прибыли, сразу сделав его богатым человеком.
Со всех сторон после этого посыпались заманчивые предложения моему отцу заняться золотоискательством: в округе было много богатых золотых россыпей. Предложения эти не нашли, однако, отклика в моем отце: был он человек осторожный, наученный жизненным опытом, и считал золотопромышленность делом рискованным, зная, что многие теряли в этом деле свое последнее достояние, а обогащались только некоторые счастливцы.