Девушка внезапно оказалась у дивана. Хранительница бросила взгляд в окно: ночное небо уже не непроглядно-чёрное, а тёмно-лиловое, - всё-таки заснула.
- Просыпайся-просыпайся, держи.
Гостья протягивала ей приёмник. Передней решётки не было: зубы, рот и горло радио - динамик - были обнажены, но трещины, где возможно, заделаны.
- Включай, чего же ты.
Кнопка больше не западала безвольно, щёлчок, и радио ожило, шумя и возмущаясь, что его до сих пор не настроили. От радости девочка едва не кинулась Гостье на шею. Та вдруг перестала улыбаться, вспомнив:
- Стой! Я заработалась и забыла! Тебе не плохо, помочь добраться до леса?
Девушка поднесла ладонь ко лбу Хранительницы, но та покачала головой. Улыбаясь, Хранительница бережно положила приёмник на диван и достала из-за пазухи свёрток, раскрыла его. Из горсти земли торчали тонкие корни, а по ветке пошли зелёные ростки. Гостья подняла глаза на девочку - она поняла, откуда этот стебель.
Девочка ещё раз, как будто извиняясь, улыбнулась.
- Приезжай к нам через две недели, двадцатого.
- Да я же и так собиралась приехать.
- Нет, я про другое. Приходи в Лес, на Праздник.
Девушка опешила.
- Они не заметят, не переживай. Я тебя встречу на опушке и сделаю так, что они не заметят.
'Даже если заметят - не их дело', - но вслух говорить не стала.
***
Если днём в сыром воздухе, бурых прогалинах на снегу и тихом журчании ощущалась весна, то ночью всё сковывали лёд и мрак. Но ёжилась девушка не от холода. Она стояла на опушке, вглядываясь в чащу из-за дерева. За время знакомства с Хранительницей она привыкла ко всякому, но сейчас Лес, похоже, и не старался притворяться обычным. Вместе с ветром доносился еле слышный звон колокольчиков, перебор струн, свист флейт и смех. Сначала девушка всё списывала на воображение, но, когда в глубине чащи замелькали огоньки, тусклые, как светлячки, - ей стало не по себе. Плавно раскачиваясь, один из светлячков оторвался от собратьев и полетел к ней. Затем он разделился на два, и наконец в мягком серебряном свете проступил силуэт лисы. Шерсть её была лунного цвета, кроме тёмно-алых кончиков ушей и хвоста. Двух хвостов, как заметила девушка. Волшебный зверь шёл прямо к её укрытию и держал в зубах какой-то свёрток. Положив посылку у корней дерева, лиса села на задние лапы и, повернув голову, смотрела на человека. 'Да она же награды хочет!' - догадалась девушка. Она вышла из-за дерева, спешно надела варежку и почесала посланнице шею. Лиса не отшатнулась и не укусила человека, а с радостью приняла ласки, зафыркав от удовольствия, и спустя минуту убежала в лес, взмахнув на прощание хвостами.
В свёртке лежала маска. Вытянутая морда, длинные усы - по три красных росчерка на каждой щеке, - заострённые ушки с тёмными хохолками придавали сходство с посланницей. Выдохнув, девушка приложила маску к лицу.
По крайней мере, она не умерла сразу. Девушка оглянулась. Ничего не изменилось: ни лес, ни небо, ни луна. И в духа вроде тоже не превратилась. Она завязала верёвочки маски на затылке и отправилась в сердце чащи искать музыку, которая успела скрыться.
Что-то было не так, и дело вовсе не в празднике. Всегда, когда она приходила в гости, чувствовалась какая-то настороженность: звери прятались, ветер затихал. А ещё казалось, что за ней пристально следят. Ночью, а тем более ранней весной, легко разминуться с редкими ночными хищниками, но... Раньше будто даже деревья избегали её, тропинки путались под ногами и старались вывести на опушку. И только при девочке это прекращалось. А сейчас ей никто не мешал.
Спустя полсотни шагов, девушка нагнала музыку и смех, а скоро показалось и само шествие. Девушка подумала, что видит сейчас всех обитателей леса одновременно, и как они уместились среди деревьев! В середине шли духи: звероподобные человечки облачились в праздничные одежды, насыщенно-яркие, разноцветные, отглаженные и так крепко накрахмаленные, что, казалось, слышно, как трещит ткань; а рядом шли или парили волшебные звери, гордо распушив мех. Отличить их можно было не только по нескольким хвостам, лишним парам глаз, но и по яркой и странной окраске, как у той лисы-посланницы. Нашлось место и для простых животных: держались они скромнее, в стороне, стараясь не попадаться духам. Но даже это не могло изменить общей радости. Все старались как могли украсить себя, выделиться: кто развесил цветочные гирлянды по ветвистым рогам, кто держал, как знамя, ветку, сплошь покрытую листьями, кто размахивал бумажным фонариком. Человечки несли чаши, чокались, угощали тех, у кого не было рук, а когда кто-то заводил песню, то нестройный хор пополам с воем тут же подхватывал её.
Девушка приблизилась. Она перебегала от одного дерева к другому, пряталась за ними. Она понимала, что звери волшебного леса всё чуют и замечают, но не могла побороть страх. Над головой ухнула сова. Девушка чуть не вскрикнула, испугалась, что ночная охотница поднимет тревогу, но та вспорхнула, перелетела на соседнюю ветвь и продолжила бормотать о своём, совином.
Наконец показалась Хранительница. Она возвышалась над толпой, плавно покачиваясь в переносном кресле. Не живое существо - статуя, которая не удостоит взглядом случайного прохожего, но посмотрит сквозь него. Пышные, тяжеловесные, с обилием складок одеяния только добавляли сходства с мраморным изваянием. Трон поднесли ближе, и девушка заметила, что взгляд Хранительницы рыщет из стороны в сторону. Сначала он пробежал мимо укрытия девушки, но тут же вернулся и остановился на дереве. Сомнений не было: её заметили и приглашали присоединиться.
Девушка робко вышла из укрытия, сделала пару шагов и чуть не споткнулась о пьяного гнома, в половину её роста. Тот разлепил окосевшие поросячьи глазки, сощурился и завалился дальше спать.
Трон поднесли к Дереву, но Хранительница осталась неподвижной. А жители леса всё прибывали и прибывали на поляну, девушку зажали со всех сторон, чей-то огромный пушистый хвост упрямо лез в прямо в лицо. Внезапно толкотня закончилась, все стали смирно и беззвучно: Яблоня приковала их внимание. Из толпы протиснулся горбун в маске из коры на голове, балахоне из пожухлой листы и таком же плаще. Он подошёл к трону и подал Хранительнице руку, и цветом, и толщиной напоминавшей сухую ветку. Хранительница опёрлась на неё всем весом, но горбун даже не покачнулся. Держась вместе, они направились к Яблоне. Он шёл будто по воздуху, его шаги не приминали и снежинки, а под её ногами таял снег. Только у самой Яблони горбун отпустил руку Хранительницы. К нему подбежал человечек, похожий на него, только не такой сухой и без горба, и протянул прозрачную бутыль. 'Белое вино', - сначала подумала девушка, но, присмотревшись, поняла, что это совсем не так. В бутылке плескался жидкий свет. И по сравнению с ним не только свечи в бумажных фонариках казались тусклыми, но даже луна выглядела фальшивой. Горбун протянул бутыль Хранительнице, та сделала несколько глотков и вернула её. Только теперь карлик отошёл от дерева, но в толпу не вернулся, остановившись чуть впереди.