Например, Снейпа...
Моего братца...
Или младшего Лестрейнджа...
О, последний был столь же сладок, как первый...
Вот только после шутки над Снейпом в Хижине, пришлось залечь на дно. Месяц я терпел, боясь привлечь внимание директора. Он знает, наверняка, о той тьме, что внутри меня. Но я самоотверженно направляю ее только на слизеринцев, на темных, с жаром говоря, как ненавижу их тьму...
Это единственный способ усыпить его бдительность.
Да вот беда, это воздержание в целый месяц, сорвало неприкосновенность с друзей. Только Джею ничего не грозило, - он неприкосновенен, - а Питер и Рем прочувствовали мой голод полностью. Питер слова поперек не говорит, только жалко улыбается и готов из кожи выпрыгнуть, лишь бы я был доволен. Рем же избегал меня. Джей верил, что он обижен на меня. Из-за Снейпа. Но это было глупо. Я знал, что Рему ничего не грозит, даже если Нюнчик пострадает, то директор прикроет нашего Луни. И Снейпа заставит молчать. Так и вышло. Молчит, только глазами зыркает из под сальных волос.
Нет, Рем избегал меня не из-за него.
Он понял, что я гораздо темнее его самого. И, в отличии от Луни, я своего зверя сдерживать не собираюсь. Я сам это ему объяснил. Подробно. Что во всем мире для меня важны только Джей с его семьей, принявшие меня и защитившее перед семейством Блэк; он, Ремус, и Пит. Я всегда буду защищать их, но вот других - никогда. Мы четверо одна стая. Все остальные не имеют значения. Нужна Джею Эванс для счастья? Я ему ее достану. Чары наложу, зелье подолью - но она будет его. Надо будет убить ради Джея или Рема - я убью. Потому что остальные чужие для меня.
И Рем испугался.
Дурачок... я никогда не перейду грань. Я никогда его не обижу. Я за него горло кому угодно перегрызу. Я твердил ему это вновь и вновь, а он нервничал и держал дистанцию. Это бесило.... А тут еще невозможность сбросить напряжение, голод...
Сорвался...
Я с досадой отстраняюсь. Рем смотрит с опаской, судорожно дышит и наверняка мечтает сбежать. Я устало вздыхаю:
- Ладно тебе, Луни... Ты сам виноват.
- Да?!
- Мы одна семья, стая, а ты бегаешь...
- Мы не животные!!!
- Скажи это другим! Сможешь, а? Сказать всем, кто ты? Что они скажут? Животное...
Рем белеет до невозможности, застывает...
- Все тебя погонят. Для них ты темная тварь.
Его трясет...
- А твой отличный аттестат отправит директора в Азкабан. Он же притащил тебя, зверя, сюда.
- Прекрати!
Я хватаю его за плечи, он вырывается, а я рычу ему в ухо:
- Только для нас ты человек! Слышишь?! Только для нас! Не смей нас игнорировать! Джей переживает...
- Сволочь...
Я довел его тогда до слез.
- Ты нужен только нам с Джеем. Только нам. Не смей нас игнорировать, защищать Нюнчика! Он тебя сдаст при первой возможности! Он просто грязный, трусливый подлец! Чтобы он сделал, не будь Дамби? А, Рем? Ты знаешь...
- Я чуть не убил его!
- Такие не тонут! Его надо было пугнуть. Теперь он отстанет от тебя. Я не стал бы рисковать тобой.
Рем тогда так мне и не поверил до конца. Но сдался. Я делал вид, что нормально, что все как прежде. Джей витал в облаках из-за Эванс, а Питер-крыса все метался меж нами, пытаясь сгладить углы. Крысы не любят опасности, напряженности, волнений. Они любят безопасность, а какая безопасность, когда вокруг разлад?
Но видно я все же перегнул палку. Что-то изменилось во мне. Сорваться на Рема в очередной раз оказывалось все проще, а он терпел эти вспышки. Иногда я ловил себя на том, что вновь хочу увидеть оттенок страха в его глазах. Мы стали отдаляться друг от друга. После школы это только усилилось, но благодаря начавшейся войне наша стая еще держалась. Я в это верил...
В чем-то моя вина обусловлена моим зверем, моей тьмой. Ведь не зря я похож на гримма?
Не хочу думать об этом.
Проклятые воспоминания.
Встряхиваю головой, прогоняя их остатки. Сейчас прогнать их легче. В Доме стало легче дышать. Или дело в девчонке? Я чувствую довольство, хоть оно и притравлено пеплом воспоминаний. Это наводит на размышления. Я прислушиваюсь к себе. Я хочу продолжения. Пес в нетерпении, а то, что является моей истинной сутью, этого требует.
И я знаю, что выполню требование. Мне не нужны срывы. Зверь будет сыт, но... я постараюсь, чтобы девчонка тоже получила часть удовольствия. Тогда она не посмеет жаловаться. Гарри не в чем будет меня упрекнуть. Я не могу его потерять. Хватит, что я потерял его отца.
Я прихожу к девчонке ночью, в десятом часу. Именно в это время она всегда укладывается. Момент подгадал удачно - она сидит на краешке кровати, в ужасно нелепой, забавной пижаме на которой изображены рыжие кошачьи фигурки и их мордашки. Она расчесывала волосы до моего прихода. Стоило войти и она замерла, с щеткой в руках, испуганно смотря на меня.
- Боишься? - тихо спрашиваю я, подходя и опускаясь рядом.
О, да, она боится.
- С-сириус...
- Тш-ш-ш, - я прижимаю палец к ее губам.
Щетка летит на пол. Я мягко провожу пальцем по ее губам, подбородку, спускаюсь по тонкой шейке вниз, к плечу. Я ловлю ее паникующий взгляд и все внутри довольно оскаливается. Рука зарывается в ее волосы и аромат специй вновь кружит голову. Наклоняюсь, она вздрагивает, но я не даю отклониться. Целую, долго, смакуя мягкие, нежные губы, пробую на вкус. Тихая дрожь ее тела вызывает во мне волну жара. Тьма, дай силы сдержаться!
Нельзя ничего испортить...
Но соображаю уже с трудом. К горлу подымается животный рык, рвется наружу. Какая же она... сладкая. Беззащитная. В моей власти всецело. Обрываю поцелуй, короткий взгляд в большие шоколадные глаза. Мои пальцы пробегают по пуговкам детской пижамки. Всхлип.
- Сириус...
Мой поцелуй пресекает попытку что-то сказать. Я заставляю ее лечь, прижимаю телом и целую со всей властностью, со всей страстью. Мне нравиться ее дрожь. Ее испуг. В ладони так уместно чуть сжать ее аккуратную, небольшую грудь. Поцелуи спускаются по шее, языком касаюсь ложбинки, а руки уже внизу, оглаживают ножки. Она крепко зажмуривается, но стоит мне прикусить ее сосок, такой трогательной капелькой приманивавший взгляд, и она охает, распахивая их.
Пес внутри довольно порыкивает, а тьма в нетерпении. Руки сдергивают пижамные, короткие штанишки вместе с тонкими трусиками. Она зажимается, испуганно всхлипывая, пытается выскользнуть из под меня.
Ну, уж нет, детка!
- Посмотри на меня! - рыкаю я и она замирает, смотря на меня своими почти черными от волнения и страха глазами. Ее сердце так стучит, что мой слух с легкостью различает каждый его удар.
Вновь ее целую, пытаясь показать, что сопротивление бесполезно.
- Доверься мне, - шепчу в тоже ушко, и до ужаса хочется вновь попробовать его на вкус. Не отказываю себе в удовольствии...
Ласково, настойчиво поглаживаю ее бедра, ножки и в награду она чуть расслабляется. Достаточно, чтобы скользнуть пальцами в шелковистый треугольничек. Я едва сдержался, когда она вновь зажалась. С силой прикусываю уголок ее губ.
- Расслабься! Впусти меня... - голос сел и теперь в нем отчетливо перекатывается рычание.
Она дрожит, но я почти уверен, что уже не от страха. Не только от него...
Я касаюсь сокровенного бугорка меж ножек девчонки. Ласкаю его, с должной силой провожу по нему, играю с ним. Дыхание девчонки сбивается, она выгибается, всхлипывает. Нравиться. Это ласка всем нравиться... Очень скоро она мечется подо мной и в этот миг я забываю о том, что ей пятнадцать. Передо мной лежит женщина. Моя женщина.