- Наказание.
Тонкая полоска впилась в шею Рема тонкими шипами. Он захрипел, дернулся, упал у моих ног, корчась от удушья. Одна минута... две минуты... Тело выгибается дугой... Три минуты... на четвертой он теряет сознание, а разорванный, грязный воротник рубашки красный от впитавшейся крови.
Все внутри меня горит, а зверь просит продолжения. Слишком мало! Я тоже считаю, что этого мало. Я отменяю наказание, просто коснувшись полоски ошейника. С силой бью по щеке Рема, пытаясь привести его в сознание. Можно и энервейтом, но это не то... совсем не то...
Он приходит в себя. Судорожно дергается острый кадык на тощей шее. Из горла вырывается стон-хрип.
- Плохо, Луни. Верно? Плохо. А ведь может быть еще хуже. Ты же этого не хочешь, верно? Знаешь, что будет, если я скажу "боль"?
Боль - еще одна команда для ошейника. Рем вытягивается на полу, его тело будто растянули на дыбе. Да это и есть чары-дыбы. Его лицо искажается от боли, а я слышу скрежет его зубов. Боль огромная, не хуже круцио или болезненной трансформации в полнолуние. Чтобы прочувствовать его боль, кладу руку на его лоб. Меня прошивает острейшая вспышка довольства.
Я прекращаю пытку, когда в уголках его глаз появляются слезы. Значит, достиг предела. Дальше идти не стоит.
Луни лежит передо мной, бледный, мокрый от пота после пытки, а по его телу пробегает неконтролируемая дрожь.
- Не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу тебя терять. Зачем ты рисковал собой? Ты очень меня напугал. Ты мой, только мой, слышишь?
- Я... я... не вещь... - выдавливает он еле слышно.
- Конечно, я знаю это. Я хочу только одного. Чтобы ты был рядом. Мы с Джеем всегда старались заботиться о тебе. Зачем ты сопротивляешься? У тебя будет все. Просто пообещай, дай клятву, что будешь послушным...
- Лучше убей, - выдает он.
Убить? Я готов на все ради него, а он говорит - лучше убей меня? Меня скручивает от злости. Прекрасно, Луни! Я не хотел доводить дело до унижения! Я наколдовываю кувшин с водой, разжимаю его губы и вливаю всю воду ему в горло. Он судорожно глотает, давится, вода течет по щекам. Но мне его нисколько не жаль.
- Кикимер! Перенеси его в подвал. Не развязывать. Пусть полежит там. Гермионе ни слова! И это приказ!
Гермиона в библиотеке. Вечером она любит засесть там за очередной книжкой с кружкой шоколада. Сейчас она тоже наверху, целиком погруженная в чтение. Так что она не узнает о наших с Ремом делах. Пока, по крайней мере...
Я выжидаю ночь и лишь после этого спускаюсь в подвал. Дом стар и стоит уже четвертый век. В его подвалах есть надежные камеры, повидавшие немало пленников. А еще именно здесь когда-то держали "волчат". Так что Рем не первый. Я нахожу его в одной из них, лежащего у стены, сжавшегося в комок. Я присаживаюсь рядом на корточки.
- Ну, как ты, Луни?
Он молчит. Только сжимается от моего прикосновения. Глупый! Переворачиваю его на спину. Он подтягивает к животу колени. Понятно, почему. Кувшин воды - это не мало.
- Скоро ты не сможешь терпеть. Ты же не хочешь опозориться, верно?
Молчит, отдергивает подбородок, когда я протягиваю пальцы. Смотрит в бок, в стену. Эх, Рем, неужели ты веришь, что это поможет? Я кладу руку на его пах и мягко провожу рукой. Ага, дергаемся? В глазах отчаянье? Сколько ты выдержишь? Пару прикосновений, а потом что? Мокрые штаны, какое унижение...
- Ты можешь это прекратить. Просто дай клятву, что будешь мне подчиняться. Я ведь все равно своего добьюсь. Забыл, что есть империо? Но это будет только после того, как ты не выдержишь. Зачем себя унижать? Всего пару слов, и все кончится. Скажи. Ну же!
- Отпусти-и-и...
- Дай клятву, Рем!
И он сдается.
- Я, Ремус Джон Люпин, клянусь Кровью и Даром, что буду подчиняться Сириусу Ориону Блэку...
Голос его срывается, но я доволен. Теперь я его не потеряю.
- Молодец, Луни. Вот теперь ошейник будет работать.
Один взмах палочкой, и он свободен от веревок. Он уже почти не может терпеть. Это видно по тому, как его крутит.
- Давай, не стесняйся. Мы оба мужчины.
Я вздергиваю его на ноги и подталкиваю к стене. Прекрасно видно, как трясутся его руки, когда он пытается расстегнуть штаны, но не помогать же, в самом деле? Я жесток? Пусть так, но когда я слышу звук струи, понимаю, что я своего добился. Теперь я его не потеряю.
Глава 9
"Сириус Блэк невиновен!"
"Двенадцать лет Азкабана - без суда и следствия!"
"Благородный аристократ - жертва Визенгамота?"
Рабастан смял газету и швырнул ее в урну. Невинный агнец! Нет, вы только подумайте! Благородный... рассказал бы Баст о его благородстве! Все внутри бурлило от еле сдерживаемой злости. Если бы хоть кто-то знал, КАК он ненавидит Сириуса Блэка...
Но никто в целом мире, не подозревал, насколько глубока его ненависть к Блэку.
Только Барти был в курсе, но он уже никому ничего не скажет.
Жаль, не свиделись...
С неба накрапывал дождь. Мать его, лето! И так кажется, что во век после Азкабана не согреешься, а тут за шиворот капает мерзопакостная ледяная дрянь. Шумно выдохнув, Баст поднял воротник старого плаща и зашагал дальше по Лютному. Можно было бы наложить чары, не пропускающие воду, но нельзя. Всем известно, что трое суток после полнолуния вервольф-маг практически не способен творить чары. Хорош же он будет, спалившись на такой мелочи, как сухая шкурка! Лучше перетерпеть...
Под ногами хлюпала грязь, с неба сочилась жидкая грязь, колкими осколками впиваясь в лицо, через дорогу юркими змеями шныряли крысы... как двуногие, так и четверолапые, что не добавляло настроения. Только повышая градус раздражения. И к пункту назначения Баст добрался уже злее некоторых Сивых. Дрянная хлипкая дверь с душераздирающим стоном-скрипом поддалась под рукой, открываясь внутрь. Спертый, жаркий воздух ударил в лицо тошнотворным ароматом. В запахах Баст не разбирался, не видел в них особой разницы. Как для человека, они делились на две категории - приятные и отвратные. Но гниль и он чувствовал.
А что он хотел от притона перевертышей?
С дюжины особей вяло повернули головы на явление очередного "собрата". Без интереса скользнули взглядом и уткнулись в свои стаканы с мутью. Маленькая победа. Полнолуние, чтоб его, не способствует активной жизнедеятельности в последующие трое суток. Все перевертыши забиваются по своим норам, отлеживаясь и зализывая раны, а в притоны приползают только самые стойкие. Да и те не в форме, а то раскусили бы его в один миг.
Какого хрена он здесь делает?
Покрутиться надо, разнюхать, что к чему, какие мыслишки бродят в головках пугал добропорядочного общества. И сообразить, чем бы привлечь их на свою сторону. Перевертышей, а не общество, само собой...
Столы в притоне, грубо сколоченные доски, - что приятно, - расположены у стен, в углах и нишах. Это дает иллюзию безопасности, прикрытой спины. К Басту, серой мышью, скользнул тощий мальчишка в лохмотьях. Приказав ему принести горячего пойла, Баст нахохлился в своем углу, надвинув на брови шляпу. Огляделся и понял - провал.
Дюжина перевертышей, как полудохлые мухи, сидели за столами молча, равнодушно поглощая муть из своих стаканов и кружек. Что он может узнать при таких делах? С людьми в подобных местах проще. Подсел к выпивохе, слово за слово, угостить нового "друга", а там раскрутить на информацию легче легкого.
А здесь?
Щедростью здесь никто не страдает. Слишком непросто достаются кругляшки. Плюс, вервольфы хорошо друг друга знают. Новички недолго живут неузнанными. Свои же министерству и сдают, стоит им учуять его. За денежку и с полного одобрения Сивого. Оно и понятно. Чем быстрее новообращенный прибьется к "стае", тем лучше. Лестрейндж справедливо полагал, что в другое время с ним уже бы "поздоровались". Просто всем сейчас действительно хреново.