"Неважно, что сейчас между тобой и Сириусом. Это неважно. Важно то, что будет дальше. А будет счастье. Будет малыш, для которого ты самая красивая, самая лучшая мама на свете. Это самое важное".
Гермиона думает, что Ремус очень хороший человек. Пожалуй, он самый лучший в мире мужчина. Жаль, что он такой одинокий. Вспоминается, как на Гриммо однажды пришёл профессор Грюм со своей ученицей Тонкс. Это было давно, когда Гермиона только оказалась в этом доме. Тонкс, такая смешная, неловкая, свалила подставку для зонтиков...
- Ой! Извините! Я такая... - Тонкс поспешно склонилась над поставкой, а Ремус,который в этот момент вышел из гостиной, увидел только её пятую точку, обтянутую штанами.
- Симпатичная, - сказал он непонятным тоном - то ли весело, то ли...
Тонкс подскочила, стремительно развернулась, отчаянно сверкая заалевшими щеками, сделала шаг назад и... споткнувшись о проклятую подставку, села на пол. На свою "симпатичную" пятую точку...
- Прошу прощения, - сказал Ремус, глаза которого светились весельем. - Вам помочь, Нимфадора?
И протянул ей руку...
А ведь он ей тогда понравился... Гермиона это точно знала. И то, что он оборотень, Нимфодору Тонкс не пугало нисколько. Как бы Гермиона хотела, чтобы у него с Тонкс всё сложилось...
Гермиона бережно сложила листок с рисунком и положила его в ящик стола. После этого она вышла из комнаты, решив найти Ремуса и сказать ему спасибо. За внимание, понимание, поддержку... за всё то, что... она должна была бы ждать от Сириуса.
Ремус был в комнате Рабастана.
Гермиона помедлила у дверей.
Вот ещё один мужчина, который ворвался в её жизнь. Странный, немного пугающий, но... между тем непонятный, волнующий и страшно уязвимый. Беспомощный. Совершенно не такой, какими Гермиона представляла себе безжалостных убийц и мучителей. И это - человек, пытавший родителей Невилла? Гермионе не верилось в это, когда она смотрела в его глаза. Разве он мог так поступить? Может, здесь, как в истории с Сириусом, что-то не так?
- Гермиона?
Ну вот, пока стояла и думала, дверь открылась и на пороге стоит Ремус, и удивлённо смотрит на неё.
- Я хотела сказать тебе спасибо, - смущено говорит Гермиона, чувствуя себя очень глупо под его взглядом.
- Понятно, - говорит Ремус и они оба стоят и не знают, что сказать друг другу дальше.
- Не за что, в общем... - смущённо выговаривает Ремус.
- Какая занятная картина, - раздается за его спиной ядовитый голос Рабастана. - Может, в любви признаетесь? А то сквозняк и скука.
- Иногда он невыносим, - вздыхает Ремус.
- Меньше, чем ты, дерини! - фыркают за спиной.
- Дерини? - удивлённо переспрашивает у Ремуса Гермиона.
- У него... странная теория насчёт меня, - вымученно улыбается он. - Мне надо взять кое-что у себя в комнате. Ты не могла бы посидеть с ним, чтобы он не разбил случайно зелья на тумбочке? Я быстро.
Гермионе не хотелось оставаться наедине с Рабастаном.
- Вообще-то она меня боится...
- Вовсе нет, - тут же возражает Гермиона решительно. - Иди, Ремус, я ничуть его не боюсь.
Ремус на секунду думает, что лучше позвать Кикимера, но после отвергает эту мысль. Рабастан не опасен в нынешнем положении, Гермионе надо отвлечься на кого-то... а Лестрейндж умеет выводить из себя. Ничего страшного не случится. С некоторых пор Ремус опасается только Сириуса. И он оставляет этих двоих наедине.
Гермиона смотрит на Рабастана, а Рабастан смотрит на неё.
- Ревела, - говорит он.
- Не ваше дело, - тут же отвечает она.
- Почему?
- Что - почему? - теряется она.
В его глазах насмешка, и это обидно, и это злит.
- Смешная... и такая красивая...
В его голосе сквозит искреннее восхищение. Щёки вспыхивают сами, и она растерянно смотрит на него.
- Дай мне руку, - тихо просит он.
Гермиона минуту растерянно смотрит, а после протягивает руку. И он берёт её ладошку своей левой рукой, что мало пострадала от проклятья, что относительно хорошо слушается его, и... целует её пальцы, смотря невозможно зелёными глазами в её широко раскрытые.
- Я бы хотел тебя защищать.
И огонь по венам...
Гермиона понимает, что задыхается... а его глаза, что листья весной, горят изумрудом... и она забывает, кто он такой.
Да какое это имеет значение...
И когда возвращается Ремус, Гермиона срывается и сбегает из комнаты вон.
И всё, что случилось ранее, всё пережитое теряет краски, обесцвечивается. Всё в прошлом. Только пальцы горят от поцелуев.
И холод Сириуса не трогает больше...
Глава 16
Мне больше не тринадцать лет. Страх перед Блэком давно растворился во времени, переплавился в жгучую ненависть. И у меня были все права на эту ненависть. Он отравил мое отрочество, растоптал в пух и прах того восторженного мальчишку, который проблемы друзей принимал как свои.
Сколько лет прошло, а внутренности перекручивает стоит увидеть его. Как бы я хотел убить его!
- Ну, здравствуй Басти, - насмешливо тянет он, оскаливаясь.
Я молча смотрю на Блэка, даже не пытаясь скрыть ненависть в своих глазах. Да и зачем? Мы остались в комнате одни. Блэк, стоило мне открыть глаза, отослал прочь и красавицу-жену, и своего дружка-оборотня, который, кстати, носит милый ошейничек с вязью рун...
- Хорошо же тебя потрепали, - говорит Блэк. - Рем уверяет, что у тебя практически парализовало правую часть тела. С аврорами играл?
- Лучше убей меня Блэк, - выдавливаю я сквозь зубы.
- О, это мы всегда успеем... Впрочем, это совсем неинтересно. Я вот думаю, может подарить тебя сыну Френка? Который Лонгботтом? Мило ты с семейкой с ним поиграл...
Блэк наклоняется надо мной и вспыхивает жгучие желание хотя бы ударить этого урода... но тело лишь неуклюже, слабо дергается... осознание, что Блэк сказал правду, бьет под дых. Калека...
- Дохлая рыба, - комментирует Блэк. - Дохлая, снулая рыба... которая даже трепыхаться толком не может.
Блэк так близко, что я забываю обо всем. К несчастью я праворук и кулак левой руки так и не повстречался с ублюдком. Он легко перехватил мою руку за запястье и с коротким, лающим смешком, прижал к постели.
- Басти-Басти... так ничего и не усвоил? Жаль, что сейчас ты почти бревно... Я подожду, Лестрейндж. Подожду, пока ты чуть не оправишься. И мы продолжим. А потом, когда мы закончим, я приглашу Невилла...
- Ублюдок! - выплевываю я, а он только усмехается.
- Все же интересно, насколько ты бревно?
Он сдергивает одеяло, в горле застревает комок проклятий.
- Отсосать хочешь?! - рычу я, когда он наклоняется надо мной и он бьет.
Кулаком, с силой, по лицу, так что в глазах темнеет. Вязкий вкус крови во рту... я сглатываю, а он вновь бьет. Под ребра, по почкам, и я корчусь под его кулаками. Боль, острыми молниями, прошивает насквозь. Парализован? А что же я боль чувствую? Нет, Блэк, я не калека! Я встану, урод, и ты заплатишь, за все заплатишь! И я смеюсь, разбитыми в кровь губами, захлебываясь от боли, но смеюсь, дракл подери, прямо в рожу этого ублюдка.
И удары прекращаются.
- Сукин же ты сын, Лестрейндж... - и в его голосе я четко слышу оттенок уважения.
Он набрасывает на меня одеяло и уходит, хлопая дверью. Но почти сразу в комнате появляется его ручная тварь, у которой мгновенно вытягивается лицо. Надо же, какой нежный! Не по нраву работа своего дружка-хозяина? Может, тоже добавишь?
На предложение он передергивается, а после...
Смешно до истерики, он начинает меня лечить. Мать... да что же это? Бережно вытирает лицо от крови, поит зельем, а после... шок. Он делает то, что в принципе невозможно. Извините, но темные твари не способны на светлые чары, а уж исцелять руками... это за гранью. Даже Лорд на ЭТО не способен.