А он мог.
Его ладони, почти огонь, легли на мое лицо. Сквозь щель пальцев я видел как он закрыл глаза, глубоко вздохнул, а после... Это невозможно. Это просто невозможно! Может это обман зрения, но он засветился. И свет становился все сильнее. Его ладони засветились так ярко, что я невольно закрыл глаза, чтобы уберечь их от этого золотого сияния. Боль уходила и я каждой клеткой своего тела чувствовал, как истаивали синяки от кулаков Блэка...
Когда он убрал руки, то я увидел его. Краше в гробу покойники бывают. Серый от измождения.
- Ты же оборотень... - потрясенно говорю я.
- Да, я темная тварь, знаю, - устало и горько ответил он. Ни капли злости, а у меня язык отнимается.
Мерлин, да что же это такое? Это же бред, сущий бред... может он и патронус вызвать способен?
- Патронус можешь? - спрашиваю я.
Он настолько без сил, что целую минуту пытается понять мой вопрос.
- Не сейчас, - выдает он.
- Значит, можешь, - резюмирую я обреченно.
Либо я сошел с ума, либо мир сошел с ума... Либо Люпин уникум, либо... либо он просто потомок легендарных дерини, которых темные уничтожили еще в десятом веке. А ведь Основатели Хогвартса были именно из этого племени. И школу они создали для защиты и обучения своих детей, а рассорились из-за того что Гриффиндор принял в школу детей волшебников, протянув руку мира. Салазар этого не оценил. Правда об этом почти никто уже не помнит...
Когда-то в детстве я заслушивался рассказами матери о великих дерини, светлых волшебниках и целителях. В библиотеке Лестрейндж-холла даже были старые свитки, которые, якобы, принадлежали им. Где сейчас эти свитки?
А мать уверяла, что кровь дерини была уничтожена, а небольшое число выживших бежало с островов на материк, но и там на них велась охота. И вот, пожалуйста! Передо мной вервольф, темная тварь, которая может творить светлое волшебство, вызывать защитника и исцелять... Я не могу объяснить этот феномен иначе. Бывает, очень редко, что кровь пробуждается при определенных условиях, стрессах, в минуты смертельной опасности. Может наследие предков пробудилась, когда его укусили? Это бы объяснило его странности.
Мерлин, о чем я думаю? Я в руках врага, который может сделать со мной все, что захочет, а я рассуждаю о странностях вервольфа-дерини! Я чокнулся, точно чокнулся... еще чуть-чуть и стану как Белл!
Истерика накатывала все сильнее. Смех раздирал грудь. Оборотень вначале растерянно застыл, а после помрачнел. Я пытался взять себя в руки, объяснить, но говорить связно не получалось.
- Ты дерини! - сообщил я ему. - Дерини, мать твою... я калека, а здесь Блэк! А я думаю... что ты вервольф-дерини! Мать твою...
Хлесткая пощечина оборвала мой бред. Он встряхнул головой, с силой потер лицо и... виновато посмотрел на меня. Удивительно. Я его довел своим смехом, а он винит себя. Свет его р-р-раздери!
- У тебя истерика. Извини, - напряженно выдавливает он, и я замечаю в его глазах обреченность. Ожидание... понятно чего.
Я хмыкаю. Нет, оскорблений ты от меня не дождешься. Вас истинно светлых трогать себе дороже. Мерлин, какой парадокс и нелепица! Истинно светлый в шкуре вервольфа! Такие не способны ненавидеть, не могут убить... разве лишь случайно. И верят, что в каждом есть частица Света. Но при этом убеждены, что внутри них живет страшная Тьма... которую надо подавлять, не давать ей выхода, контролировать. Они боятся даже тени Тьмы! Винят себя даже за самые слабые отрицательные эмоции. Этот явно не исключение. Как он дожил до своих лет? Чудо, не иначе...
- Забудь, - отвечаю и вижу откровенное облегчение в его глазах. Невесело. - Мне бы выпить чего...
- Кажется, у меня есть успокоительное, - выдает он.
Тьма и Свет! Светлые все безнадежны! И этот не исключение!
Оставалось только смириться и проглотить это успокоительное. Огневиски у этого выпросить явно не получиться. Но зелье помогло, вправило мозги на место. Светлый, застрявший в шкуре перевертыша, это шанс. Реальный шанс выбраться из этого дома. Он не может не видеть, кем является Блэк. Тот же Темный до самого конца. Предать-не предаст. Светлый же! Но выбраться может и поможет... если я не сделаю глупость и завоюю его доверие.
Это не должно быть трудно.
В каждом есть Свет... и он в это точно верит. Главное показать, что я не опасен и не зло во плоти.
Как показало время, я был прав. Люпин верил, что истинное зло заключено внутри него. Иногда мне на стенку лезть хотелось, когда я открывал для себя очередную грань его самомнения. Мерлин и Моргана! Я не встречал человека, столь критично смотрящего на себя! Который столь стыдится самого себя!
Но он не был безнадежен. Я с удивлением обнаружил, что иногда он способен быть почти нормальным. На мои провокации он изредка позволял себе резкость и действие. До пощечин уже не доходило, но прогресс был! И знаете, это откровенно радовало...
Он нормально говорил, позволял себе ругательства и вел себя решительно, но... только пока не приходил Блэк. И все заканчивалось. Односложные фразы-ответы, молчаливое согласие и полное бессилие в глазах, когда Блэк приказывал уйти. Я все понимал. На нем ошейник, он не может перечить ему, но... что надо было сделать, чтобы довести человека - да, проклятье, человека! - до такой покорности?! Почему он так его боится?!
А все просто... я мог бы догадаться сам.
- Почему ты терпишь это?! - спросил я однажды, не выдержав. - Почему?!
Люпин молча разглядывал свои руки.
- У меня больше никого нет, - наконец тихо ответил он. - Но я бы ушел. Ушел бы, это не трудно. Но не могу.
- Почему? - он что, о самоубийстве думал?
- Потому с ним Гермиона. Понятно? Я не могу уйти, зная, что она беззащитна перед ним. Она ведь даже не знает, какой он на самом деле. Я... могу... отвлечь его на себя. Только так я могу хоть как-то помочь ей... Думай, что угодно.
Очень хотелось ругаться...
- Убить его ты, конечно, не думал? - спросил я, прекрасно зная ответ.
- Я не убийца! Да, я тварь, урод, животное, но не убийца!
- Угу, - издевательски ответил я на этот крик души. - Ты не убийца. Ты не желаешь причинять кому-то вред. Избегаешь конфликтов, боясь сорваться, дать волю своему зверю, так?
- Да... - эхом ответ.
- А я не боюсь хомячков. И никто не боится! Ты разыгрываешь из себя жертву, отвлекаешь Блэка, а тебя считают тряпкой!
Люпин бледен.
- Тряпка? - от его голоса меня передергивает. - Пусть так...
- Так ты ей не поможешь! - кричу ему вслед, а он выходит, плотно закрыв дверь.
Он никогда не признает мою правоту.
Только смерть Блэка была бы благом. Но Рем светлый, а значит, этот вариант для него невозможен. Если Блэка не убьют, мы останемся его игрушками на целую вечность. А это в мои планы не входит. Нет иного выхода, как сжать зубы и ждать... ждать, пока тело придет в норму. Вот тогда я медлить не стану.
Я отпугнул Люпина своими необдуманными речами. Идиот. Ведь понятно было, как он отреагирует! Шанс перетянуть его на свою сторону стал почти призрачным. Но хуже того стало то, что он почти перестал говорить со мной.
Через неделю мне хотелось на стену лезть от беспросветности своего положения. Закончив свое "лечение" Люпин молча уходил, Блэк будто забыл про мое существование. Четыре стены и потолок, который я до последней трещинки в штукатурке изучил. Будучи узником в Азкабане я, по крайней мере, мог хотя бы ходить по своей камере, переругиваться через стенку с Белл, а здесь...
А впрочем, хорошо, что здесь нет дементоров, нет Белл, Лорда...
Ах, да... здесь тепло и я изредка вижу мельком Гермиону - это явный плюс.
Терпимо, очень даже терпимо... просто скучно.
В один из вечеров Ремус не пришел. Зато пришла она - Гермиона.
- Ремус сказал, что вам нужно после ужина выпить эти зелья, - сказала она ровно, ставя на тумбочку у кровати поднос с едой. Пюре, курятина, молоко... хорошая диета, ничего не скажешь. А на десерт эти два флакончика редкостной дряни. Лечебной, но дряни. В который раз убеждаюсь, что жизнь замечательная штука...