Гермиона надела, лежащие у постели свои туфли на плоской подошве, встала и вышла из комнаты. Через несколько минут она спускается по старой, узкой лестнице и замирает перед дверью, за которой слышит голоса. Там явно были профессор Снейп и директор.
- Дамблдор, это слишком!
- Мальчик мой, я прекрасно понимаю...
- Нет, не понимаете! Это скотина нацепила на нее артефакт!
- Сириус не виноват. Это печальное стечение обстоятельств.
- О, конечно... Блэк и компания никогда и ни в чем не были виноваты!
- Северус! В тебе говорит ненависть и предвзятость. Гермиона, насколько я понял, хотела помочь привести дом на Гриммо в порядок. Мать Сириуса предложила ей надеть кольцо, сказав, что оно даст Гермионе силы на задуманное.
- И она поверила безумному портрету? Нацепила, не подумав, артефакт на палец? Она не так глупа, чтобы совать пальцы в неизвестно что!
- Сириуса не было в доме и он не мог ее остановить. Северус, все мы в молодости совершаем глупости. Ни вы, ни я отнюдь не глупы, но сколько ошибок мы совершили, поддавшись порывам? Я со своими смирился, а вот вы нет.
- Дамблдор...
- Теперь уже ничего не поделать, Северус. Гермиона связана кольцом. Если Сириус и Гермиона не будут вместе, она погибнет. Кольцо просто ее убьет.
- Что вы говорите?! Хотите подложить пятнадцатилетку...
- СЕВЕРУС!!!
Молчание...
- Прошу прощения...
- Иногда ты переходишь все границы... Гермионе необходимо вернуться на Гриммо. Это должно произойти как можно быстрее. Постарайся ей объяснить.
- Я?! Пусть это сделает Уизли! Отработает брюлики, что украла у девчонки!
- Я передал ей украшения для сохранности, Северус! Молли их не крала, ясно?!
- Конечно... я верю вам...
- Северус!
- Да вы издеваетесь?! Как я скажу ей об этом?!
- Ох, Северус... Молодые люди нынче таковы, что им лишние объяснения ни к чему. О телесном аспекте любви они все знают...
Гермиона неверяще смотрела перед собой. Странное безразличие к происходящему исчезло, растворилось, как только разум осознал услышанное...
Глава 4
- Все будет так, как я сказала. Молчать, - палец матери повелительно, резко опускается перед моим лицом. - Разговор окончен.
Этот голос, эти слова, этот жест преследовал меня половину моей жизни. Переворачивая все внутри от жгучей обиды и понимания собственной беспомощности. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, все будет по слову матери. Она контролировала мою жизнь - каждый шаг, вздох, взгляд, от шнурков в ботинках до повязанной под жестким воротником бабочки. Шаг влево, шаг вправо - наказание.
Ты должен делать, что сказано.
Не сметь пререкаться.
Не сметь позорить семью.
Не сметь бегать...
Не сметь кричать...
Не сметь оправдываться...
Не сметь...
Это вымораживало, убивало. Я сам себе казался куклой, марионеткой, опутанный веревками, - дерни за ниточку и я сяду, встану, поклонюсь, вежливо улыбнусь... Я наследник. Я должен и обязан соответствовать великому Роду Блэк. Я стану лордом, который будет представлять Семью. Именно так, с большой буквы - Семью. Каждый день я должен быть в глазах окружающих идеальным наследником... но я не мог соответствовать тому идеалу, что придумала мать.
Она всегда носила с собой веер. Стоило его встряхнуть особенно резко, и в ее руках оказывалась линейка, которая больно и метко мгновенно опускалась на руки, шею, чуть ниже поясницы. В детстве, верно, не было дня, когда я не был наказан. Я жил в постоянном напряжении, опасаясь вызвать неудовольствие. Ситуацию усугубляло то, что мое воспитание было приоритетом для матери. Регулус, мой младший брат, родился болезненным, и его жалели, а кроме всего, самое главное, он был вторым сыном, которому не светило стать лордом. Мать часто вспоминала об этом, объясняя, почему ему стоит поиграть в детской, пока она дает мне очередной урок этикета.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что именно это пренебрежение привело к лютой зависти и ненависти со стороны Реджи. Он исподтишка следил за мной и тут же докладывал матери все мои огрехи. Милый, хороший мальчик, который просто меня ревновал... но ни тогда, ни сейчас обиды я изжить не мог.
- Сириус, ты сидел на подоконнике?
Какая мелочь, право слово! Ведь никто чужой не видел, а значит, я не уронил чести Блэк... Всего с полчаса, в своей комнате, а на окнах чары и меня не видно.
- Я жду твой ответ, Сириус.
- Нет, мэм, - рискую я.
У нее в руках этот ужасный веер. Я не могу отвести взгляд от него, а мать раздраженно бьет им по своей ладони. Раз - в руках линейка. В горле тут же встает тошнотворный комок. Я замечаю братца, что мелькает в дверях с довольным видом.
- Сириус, что я говорила о вранье?
- Не сметь лгать, - шепотом говорю я. - Блэк не унижает себя ложью...
Мой голос срывается. Я понимаю всю глубину своего проступка, а также осознаю - наказания не избежать. И просить прощения, значит усугубить свое положение.
- Тогда, что за слова я слышала? - спокойно спрашивает матушка.
Мне хочется плакать. Я боюсь выдавить хоть слово.
- Это была ложь? - еще один спокойный вопрос.
А меня почти трясет. Но молчать очень плохо, это я усвоил крепко.
- Да... мэм...
- Ты не должен лгать, Сириус. Это недопустимо. Это позволительно только в исключительных случаях. Протяни руки.
Линейка больно бьет по рукам, по кончикам пальцев, так, что они горят огнем, а я терплю, глотаю слезы, молча выдерживая наказание. Мать оглаживает линейку, и та вновь обращается в веер.
- Иди за мной, - приказывает она.
Мы приходим в ванную комнату.
- Ты признался, и это хорошо. Ты Блэк, ты должен вести себя достойно. Даже если находишься наедине. Ты меня понимаешь? Люди сидят на стульях, ясно?
- Да, мэм.
- Надеюсь мне не придется наказывать тебя за это вновь. Теперь, что касается твоей лжи. Она глупа и бессмысленна.
- Я не буду лгать, мама! Обещаю!
- Сириус, мне жаль, но ты должен усвоить урок, - мать достает палочку, и я деревенею от страха. - Scourgify!
В ту же секунду я сгибаюсь пополам. Прямо из горла лезет тошнотворная мыльная пена. Меня рвет так сильно, что, кажется, я сейчас вывернусь наизнанку. Рука матери держит меня над ванной. Я цепляюсь за скользкие края. Я задыхаюсь, горло болит от спазмов, слезы текут по щекам. Мне так плохо, ужасно плохо, а пытка все продолжается и продолжается...
- Все хорошо, Сириус. Все хорошо. Все закончилось, - мать гладит меня по голове, прижимая к себе, а у меня все плывет перед глазами. - Ты же не будешь больше лгать? Не расстраивай меня, милый.
Она вытирает мне лицо полотенцем, а затем охает:
- О Мерлин и Моргана, у тебя кровь идет из носа! Кикимер! Немедленно кроветворное!
Меня поят зельем, а после укладывают в постель. Я закрываю глаза, я не хочу видеть мать, что ласково перебирает мои волосы. Я хочу только одного - чтобы она ушла. Не хочу слышать ее голос, что так ласково журит меня, глупого мальчишку. Но она не уходит, и меня вновь начинают душить слезы...
- Ты слишком строга, Вальбурга, - говорит вечером отец за дверью моей комнаты.
- Ты не прав. Я строга ровно настолько, насколько это потребно. Мальчикам нужна твердая рука.
- Вальбурга, я согласен, строгость необходима, но...
- Орион, ты забыл, как воспитывали нас? Наше поколение? Должна заметить, мы стали достойными людьми.
- Я не могу согласиться полностью. Это воспитание более схоже с дрессурой.
- Тебя почти не бывает дома. Воспитание мальчиков целиком на мне. Я вынуждена быть жесткой, но это для их блага...
Это для твоего блага, Сириус.
Детство - чудная пора, когда мир наполнен солнцем, весельем, смехом и беззаботностью... Для кого-то, но не для меня. Все детство отравлено привкусом страха, боязнью сделать что-то не так. Это постоянное напряжение приводило к тому, что у меня шла носом кровь, как только слышалось очередное замечание: