– Нас на одного меньше, – констатировал «бородатый». Буднично так. Будто и не случилось ничего.
За все свои пять экспедиций Роман не помнил, чтобы при посадке челнока повреждалась капсула квантового приёмника. Тут имелось два варианта. Как водится: хороший, и не очень. Первый заключался в том, что вместе с самой капсулой из строя вышел и маяк квантового приёмника. А плохой подразумевал, что маяк остался цел при полной неисправности самой капсулы. Последнее значило, что кто-то из членов экспедиции погиб. Его расщепило на Земле, но в точке предполагаемой материализации его копии случилось непредвиденное.
На Земле, в Новосибирске, у входа в новый корпус психподготовки высился памятник этим людям. «Слившиеся с космосом» он назывался и представлял собой троих космопроходцев, прижавшихся друг к другу и смотрящих вверх. Вытянутые руки их сливались воедино и вытягивались в закрученный поток, устремляющийся по задумке в безграничное пространство. Меж собой члены разных экспедиций горько именовали его «Слившиеся в космос».
– Маяк разбит!
Это означало, что никто не погиб. Роман выдохнул.
– Пятый готов и проверяется! – вклинился новый голос: молодой, значительно моложе остальных.
То был паренёк лет девятнадцати, не больше. Вытянутое лицо и длинный, чуточку крючком нос придавали ему очевидное сходство с персонажем популярного на Земле электронного комикса, горе-исследователя Фарадея.
– Девяносто шесть, девяносто… семь… де… вяносто… во-о-осемь… Что-то Орешек медлит… – тянул он, Ординатора назвав при этом так, как это часто делал сам Роман.
– Сто, – завершила за него Рената и первой оказалась у распахнувшейся капсулы, с низолиновым полотном наготове.
На пару секунд проекция её взгляда пропала из головы Романа. Опережая негодование, коротко пояснил всевидящий и всезнающий:
«Угроза вторжения в частное».
Когда картинка возникла вновь, стало ясно почему Ординатор прервал трансляцию. Укрытая регенерирующим полотном, на мягких секционных подушечках капсулы всем телом дрожала девушка. Бледненькая, со вздёрнутым носиком и большой родинкой на мочке уха. С уголков закрытых глаз к голым вискам обильно стекали слёзы. Ей было больно.
И это была не Оля. Настолько внешность не переменилась бы. Где-то внутри шевельнулся сгусток неясной тревоги...
– Третий – девяносто три! – опять прогудел хмурый «бородач». Пробуждался следующий член экспедиции.
– Ты м-меня слышишь? – Рената низко наклонилась над девушкой.
Та не реагировала. Дрожала крупно, подёргивалась, бледные тонкие губы кривились набок, испуская белёсую пену. Рената на некоторое время замерла, заботливо, почти по-матерински положив ладонь на её лишённую волос голову. Очевидно, она вела приватный диалог с Ординатором. Среди уже известных последствий «прыжка Антонова» имели место паралич и весьма болезненные судороги и спазмы, а также остановка сердца. Беспокоиться стоило.
– Сто! – почти выкрикнул Фарадей, как его окрестил про себя Роман.
Где-то вне поля зрения склонившейся Ренаты открылась ещё одна капсула. Послышались негромкие переговоры, шуршание развёрнутого полотна.
– Девяносто один!.. Это первый!.. – донеслось следом.
Стало ясно: нужна и его помощь. Роман глубоко вздохнул и очень медленно раскрыл глаза.
– It’s my fault! Do you hear me?! – неожиданно вскричал кто-то с надрывом откуда-то сзади.
Послышались быстрые шаги, на миг завязалась борьба, и всё стихло. Галлюцинации и агрессия не менее распространённые явления в постпрыжковый период. Только вот Ординатор вряд ли позволит надолго зашкаливать чьим-либо эмоциям. На то он и Ординатор.
– Мне н-нужна помощь, – заикаясь, громко позвала Рената; Фарадей подскочил к ней одним прыжком. – Респиратор Брамина!
Респиратор нашёлся вовсе не там, где по логике должен бы найтись. На влажное лицо дрожащей в капсуле девушки надели полупрозрачную каплевидную чашечку со сменным миниконтейнером. Быстрыми пальцами Рената ввела нужные настройки, и в дыхательные пути пациентки попал состав на основе токсичного растворителя под названием эмина, который оказывал противодействие некоторым известным последствиям «прыжка».
Рената облегчённо выдохнула, сняла с подопечной респиратор и отстранилась.
И от залитой слезами хрупкой девицы можно было ожидать всякого. Но уж точно не короткого потока матерной брани, и почему-то в адрес парня с ещё больше вытянувшимся от удивления лицом. Брани не простой, а отчего-то сдобренной немецкой речью! Фарадей даже поспешил отвернуться, видимо, приняв близко к сердцу. Зря. Ведь уже в следующий миг девушка спала.