Дело движется к завершению. Дальше будет тяжёлая пехота, неповоротливая, но всесокрушающая, которая тащит на себе столь мощные доспехи, что её даже не стали вынуждать маршировать через полстолицы — довезли на транспортных пресмыкающихся почти к самой площади. Танцовщиц с шарфами сменили танцовщицы с цветочными гирляндами. К окончанию танца эти гирлянды повиснут на щитах пехотинцев и шеях тяжёлых боевых ящеров, замыкающих пехотный строй. Сейчас эти ящеры напоминают бронемашины, облепленные десантом: они везут стрелковые взводы.
Аше подняла руки, приветствуя последние парадные ряды. Войско ответило этому жесту тремя звучными выкриками, являвшимися эквивалентом «служу Советскому Союзу» и «ура», а заодно гимном местному Богу войны и воинской славы. Громыхнуло оружие — кто мог, ударил о край щита, остальные — о землю или щитки ящеров. Громыхание предварило затишье — все остановились, замолчали, даже публика присмирела и прекратила махать руками. Густой и низкий звук труб как-то по-новому заструился по площади.
Взмахнув длинным подолом алого одеяния, госпожа Солор сошла со спины ящера на ступени огромной лестницы. Стала без спешки подниматься по ним. Оглянувшись, я почти с замиранием сердца следил, встанет ли государь ей навстречу, и когда именно он это сделает. Трудно поверить, что теперь он может отказаться вручить её светлости золотой диск — но мало ли что бывает на свете! Теперь, когда краткий жест его величества должен был увенчать всю Гражданскую войну, он приобретал особенную значимость.
Госпожа Солор преклонила колени на одной из верхних ступеней — именно там, где надлежало. К тому моменту правитель давно уже поднялся с трона и, сделав ей приглашающий жест, поднял над головой женщины диск. Его сияние словно бы увенчало Аштию на этот краткий миг. Она поднялась, и в её ладонь легла привычная рукоять символа власти, долгие годы передававшегося из руки в руку в семье Солор. Наверное, я даже способен представить, что именно сейчас чувствует Аше. И я был искренне рад за неё.
Когда же её светлость развернулась к площади, войскам и публике, поднимая над головой золотой символ власти, мой голос потонул в общем вопле ликования и приветствия. Но это ничего. Главное, что всё завершилось так счастливо.
Главное, что это — конец войне.
По окончании парада пиршество ждало не только высший командный состав и высших чиновников его величества, но и всех солдат, и всех горожан. Правда, пировали все в разных местах и в разных условиях. Бойцам, например, предстоит угощаться в две смены и практически безалкогольно. Горожанам накроют столы прямо на улицах. А таким шишкам, как я, предстоит принять приглашение его величества.
Доспехи теперь можно было снять. Хорошо, что мне есть во что нарядиться для такого пира. Собственно, само пиршество меня интересовало мало, как и честь, и даже возможность полакомиться яствами, подобных которым нигде больше дегустировать не приходилось. Откровенно говоря, я охотнее занялся бы поисками своего дома или подыскал бы комнату в гостинице. Но уже достаточно обжился здесь, чтоб понимать — такое немыслимо. Пренебречь приглашением государя — запредельная наглость и оскорбление, хоть его величество наверняка меня не помнит и даже не узнает о моём пренебрежении.
Зато другие узнают. Подкладывать такую свинью Аштии будет верхом неблагодарности.
И я, разумеется, отправился. Я без труда нацепил на лицо блаженную мину, раскланивался с генштабистами и чиновниками, из которых не знал почти никого. За столом мне вновь пришлось сидеть рядом с Раджефом, и нам нашлось о чём поговорить. Этот человек нравился мне всё больше и больше. Усталость, конечно, с настойчивостью давала о себе знать, но во время военных действий бывало и похуже. Да, теперь терпеть оказалось труднее именно потому, что обстановка в большей степени располагала к мыслям об отдыхе.
— Такое бывает лишь однажды в жизни, — подбодрил я себя, осторожно беря вилочкой с блюда кусок какого-то мясного деликатеса. — Такой триумф.
— Тебе предстоит ещё множество побед, — ответил Раджеф. — Например, войну в Солиаре придётся начинать и вести по новой. Солиар — это демонический мир, откуда нас сорвала гражданская война.