Странно, что ребятам из числа мятежников не пришло в голову попробовать прицельно убрать меня. Может, они подготовились к этому где-нибудь там, где меня можно было бы высадить поближе к «голубятне»? Надеюсь, её светлость подобную возможность принимает во внимание и не станет мною проверять свою правоту и чужую предприимчивость.
Жаль, что у Аше нет времени обсудить со мной мою судьбу.
Всё-таки до чего красив Атейлер! Здесь бы жить и радоваться. Заливные луга, жаждущие крестьянской косы, сменялись роскошными полями, где хлеб от души впитывал солнце и исполнялся его сияния. Крохотные уютные домики теснились друг к другу, иногда прикрывались от посторонних глаз садами, щедро усыпанные яблоневыми, грушевыми, сливовыми и вишнёвыми завязями. Что за плодовые деревья тут ещё холили? Я не знал.
Пейзаж за пейзажем порадовал бы любой, самый взыскательный взгляд, а меня привел бы в полный восторг, не будь в моей жизни кое-чего поважнее красоты. Война — увы! — забирала меня всего, без остатка. И даже в те редкие минуты, когда я считал возможным оглянуться и остановить взгляд на чём-нибудь привлекательном, думал всё о том же: или о возможной засаде, или о внезапном налёте, или о грозе, которая создаст армии на марше кучу проблем.
— Командование рассчитывало на победу в генеральном сражении, — сказал Аканш. Он быстро пришёл в себя и уже ходил. — Но части сил удалось отступить, а подкрепление — и, кстати, если верить разведке, очень приличное — подоспело слишком поздно и сразу же отступило. Почти без потерь.
— Откуда тебе известны данные разведки?
— Просто у меня тогда позаимствовали нескольких ребят с соответствующей подготовкой. Своих разведчиков не хватило. А от непосредственного начальника они постфактум суть задания не скрывали. Не могли бы скрыть.
— Ясно. И что же?
— Да ничего. Просто подкрепление отступило, естественно, к замку. Так что нам предстоит с ним там встретиться.
— К замку, но не факт, что в замок.
— На что намекает командир?
— На то, что это самое бывшее подкрепление может дожидаться нас буквально где угодно. Не только в замке. Я б на их месте спрятался где-нибудь в другом месте. И познакомил бы армию императора со всеми прелестями партизанской войны.
— Что командир называет партизанской войной?
— Диверсии на коммуникациях противника.
— Прошу прощения? Бандитизм и грабёж обозов?
— Ну и ещё до кучи нервотрёпку с ночными нападениями на расслабившиеся и отбившиеся от ста… от основных сил отряды.
— Думаю, и такое нас тоже ждёт. Уж полевая разведка-то постарается обнаружить все крупные подразделения врага, а с мелкими сами разберёмся.
— Это-то верно, но когда из кустов ночью вылетает целый рой стрел, или ещё добавляется магия, потери могут оказаться неоправданно высокими.
— И что предлагаешь?
— Да так… Придётся обезопасить себя. И вообще лучше вставать лагерем не на отшибе, а в окружении чужих отрядов. Пусть другие, в случае чего, принимают на себя первый удар.
— Человеколюбиво, — усмехнулся мой зам.
— Ну, что ж поделаешь. У меня забота — сохранить свой отряд, а не чужие оберегать.
— Вот за что я всегда не любил гладиаторов. На свою жизнь смотрят свысока и чужие ни во что не ставят.
— Такие уж мы сволочи, да.
Я полез в седельную сумку и вытащил кусок сухаря, захрустел с удовольствием. До вечернего привала ещё очень далеко, до ужина, соответственно, тоже. А если через несколько минут придётся вступить в бой, то лучше, если живот не будет изматывающе скручиваться в болезненный клубок.
К счастью, до боя дело не дошло. Вечером, когда уже стемнело, и закат солнца приветливо ознаменовали соблазнительные запахи сотен дымящихся на кострах котлов, вестовой принёс мне свиток, запечатанный в кожу. Значит, серьёзный приказ, с самого верха, раз решились потратить время на такую упаковку. Мой оттиск был сделан прямо на футляре. Счистить, конечно, труда не составляет, но ведь вестовой и не потребовал сразу отдать обёртку.
Футляр я засунул в поясную сумку — отдам когда-нибудь. Если вспомню. Прочёл приказ со всем вниманием и невесело усмехнулся.
— Как в воду глядел. Что скажешь? — Я протянул бумагу Аканшу.
Тот тоже не столько даже читал, сколько вдумывался, вслушивался, впитывал каждую строку, будто надеялся отыскать в подтексте важный намёк. Ему к тому же было сложнее, он ведь не на пластуне ехал, а в седле трясёт, и лист скачет в пальцах. Но куда нам торопиться. Приказ ведь не срочный, а «до поступления дополнительных указаний».