Надо так надо. Вообще-то, по большому счёту, что я там не видел, в этих сражениях? Рано или поздно о результатах станет известно, никто меня от этого не охранит.
Подкрепление оказалось крупным.
Ничего себе… Чтоб собрать всех моих ребят (а ничтожной частью моего отряда, имеющегося в распоряжении, тут мало что можно поделать), нужно время, которого нет. Однако ж… Делать нечего. Значит, бьём прямо сейчас, и будь что будет. Но сначала обстрелять, конечно. Тем более что они маршируют по дороге, пролегающей по ложбине меж двух холмов. А мы — на холме.
Я едва успел отдать приказ, как ряды противника сперва замедлили шаг, потом остановились, потом, похоже, попытались начать перегруппировку. Что-то случилось? Дорога слишком узка для того, чтоб без проблем совершать на ней манёвры. Какова бы ни была причина происходящего, это наш шанс, и самый верный! Я махнул рукой, чтоб мои лучники начинали.
В сгрудившихся на дороге солдат полетели стрелы. Тут и не целься — всё равно попадёшь. Разбираться, в чём дело, было некогда, обстреливаемые всё-таки не полные идиоты, они рассыпались и прятались. Через минуту колчаны начали пустеть, а оставшиеся в живых либо увернулись за трупы лошадей и туши ящеров, либо рванули в нашу сторону, мои бойцы выдвинулись вперёд — встречать.
Теперь уж я избегал лезть вперёд, несмотря на все достоинства моего нового доспеха. Во-первых, рана ещё далеко не зажила, во-вторых, Исмал прав. Глупо это и не по уставу.
— Ну, что? — осведомился я у своего адъютанта (к этому почётному новшеству я успел привыкнуть и даже оценить его преимущества) минут через десять.
— Немедленно узнаю, — заверил тот.
Очень молодой, но выправка просто идеальная, лучше и быть не может, скромная полевая форма сидит будто парадная, и реагирует чётко, безупречно. Молодец. Действительно, новости принёс в считаные минуты: бой идёт, противник явно смущён и построить качественную оборону не успевает. Вражеское подкрепление потревожили ещё до нашей атаки, и не кто-нибудь, а подошедшая с противоположного края гвардия.
— Господин Акшанта?
— Именно он, командир. Его значки, а также значки основных кавалерийских гвардейских подразделений на виду.
У меня отлегло от сердца. Аштия обо всём позаботилась.
— Где сам господин Акшанта?
— Немедленно узнаю. — И, примчавшись, доложил, где приблизительно есть смысл искать главного командира имперских гвардейцев.
Я велел подвести ко мне пластуна и примерно через полчаса уже стоял перед Раджефом. Он как раз надевал шлем, похоже, не собирался задерживаться в своём временном командном пункте на полянке у реки. Мы обменялись приветственными жестами.
— Я рад, что успел, — сказал Акшанта.
— Да, одни бы мы не справились. Мои ребята отбили нескольких транспортных ящеров и завалили их на дороге.
— Что сделали?
— Ну, согнали вместе и прирезали. И используют тела как баррикаду. Можно прижимать противника к ней и давить.
— Уйдут по лесу, — заинтересовался гвардеец.
— С одной стороны лошади не пройдут, а с другой я посадил ещё одну группу лучников с двойным запасом стрел. Мои справятся.
— Мы все справимся, — отрезал Акшанта. — Твои ребята должны делать свою работу, и их надо беречь. Мои бойцы в тяжёлой броне. Я скомандую части своих гвардейцев обойти противника. Подождём.
— Главное сейчас — выполнить приказ.
— У нас есть запас времени и место для манёвра. До ущелья ещё далеко. Выводи из боя тех из своих бойцов, кто не прикрыт лесом или баррикадой. Я справлюсь своими силами.
— Сейчас сорганизуем разведку, — постарался ободрить я.
События развивались стремительно, сражение вторгалось всё дальше и дальше в лес, бой расползался, как влажное пятно по скатерти, и тут наше вмешательство ничего не могло изменить. Мы могли только попытаться повернуть всё в нужное русло. И желательно подальше от ущелья — даже намёк на подкрепление может воодушевить солдат противника и стоить нашей армии кучи жизней.
Мои бойцы рассыпались по лесу и живо сорганизовали оборону всюду, где только было возможно: в крохотных зарождающихся овражках, за крупными кочками, за буреломами, нападавшими тут за текущий год, когда крестьянам было не до растаскивания дармовых сушин. Бой может добраться и сюда, и тогда противника ждёт неприятная неожиданность. По крайней мере, мои бойцы сделают для этого всё возможное.
Надо облегчить гвардии задачу.
Похоже, у Раджефа остался только один резерв, которым он сейчас свободно мог распоряжаться, — это его личный отряд охраны и он сам. Я ждал заминки, однако её не произошло — небольшая конная группа по единственной команде ушла в лес, но скоро появилась снова — впереди, со стороны ущелья. Как бы отсекая, отгоняя противника от неё. Мне было плохо видно, я ведь держался в стороне. Но Акшанту я разглядел — мне впервые бросилось в глаза, что он облачён в такие же доспехи, которые недавно передали мне.
Ну да, логично. Он ведь по статусу никак не ниже меня. Ему тоже должны полагаться драгоценные доспехи, в готовом виде стоящие, наверное, раз в десять дороже, чем стоил материал для них. Интересно, а чёрный панцирь Аштии тоже сделан из чешуи тритона? Она ведь тогда, в том вынужденном путешествии через демонический мир, которое лишь чудом не завершилось нашей гибелью, категорически не желала бросать его. Память и наследие предков — да. Символ власти и честь Солор — да. Но может быть, помимо того её доспехи — родовая драгоценность?
Какая фигня лезет в голову, господи ты боже мой…
Вот, ударили. Мой адъютант прискакал лишь парой минут позже, чтоб вкратце доложить мне об этом. Потом появился вестовой от Ильсмина — всё идёт хорошо, противник яростно сопротивляется, однако его внимание рассеяно на множество целей. Собраться и построить комплексную оборону он явно не способен. Каждый отряд, а порой и каждый солдат, сопротивляется сам по себе, на своё усмотрение.
И это нам на руку.
Потом пришло извещение от Элшафра, командующего полутысячным отрядом гладиаторов, наиболее опытных из имеющихся. Он просил моего одобрения для того, чтоб ударить строем следом за гвардейцами. Конечно, мои гладиаторы «бронированы» похуже, чем гвардия Раджефа. Но они вполне способны биться строем, у них есть опыт, причём значительный, и имеются щиты. Я передал Элшафру разрешение.
Теперь нужно было ждать. Отведённые из боя солдаты использовали каждую свободную минутку, чтоб отдохнуть. Некоторые из них устроились поблизости, повалились на землю, кое-кто сразу захрапел. Я порылся в сумке, вытащил свой личный запас лепёшек с мясным фаршем и приказал передать своим ребятам — мне пока не хотелось есть, а им, может быть, скоро снова в бой.
Впрочем, и те ребята, которым не досталось лепёшек, не терялись. Каждый солдат знает, что еда и сон — самое главное в жизни мужчины, которому предстоит сражаться. Всё потому, что только сытый и отдохнувший человек может быть достаточно внимательным, достаточно ловким и сильным, чтоб выжить в бою. Поэтому разведчики, побеспокоившись о товарищах, привезли несколько барашков, взятых на ближайшем хуторке, отдыхающие принялись их свежевать и в спешном порядке печь мясо.
По лесу пополз аромат спеющей на углях баранины. Ну и что, что в паре сотен метров от костра ещё идёт сражение? Есть-то хочется прямо сейчас и прямо здесь…
— Сейчас враг унюхает ароматы и прибежит харчеваться, — пошутил я.
— Дозволено ли будет пригласить командира угоститься чем бог послал?
— С удовольствием. Просто удивительно, что на здешних хуторах ещё можно отыскать хоть какую-то провизию или скот.
— Едва ли. — Боец говорил спокойно, даже деловито. — Нам просто повезло. На хуторе никого из живых не осталось. Убили их вчера или даже сегодня и, похоже, не имели времени переловить всех барашков. Часть разбежалась, но хозяйская собака сработала образцово. Всех собрала обратно на хутор. Даже жалко было убивать лохматую.
— Это уж точно. — Я сдёрнул с углей ещё один кусок. — Да, слушаю. Что там?