На цыпочках проследовав к двери, Аля проклинала мерзкую ненастную погоду, не желающую выпускать город из своих цепких объятий, собственную легкомысленную сестру и опрометчивое обещание, которое она той дала: пойти вместе за покупками. Зачем она согласилась? Лучше было сразу подписать себе смертный приговор. Ведь если и есть филиал ада на земле, то в нем непременно нужно ходить с Никой по магазинам.
Телефон снова затрясся как чумной – сестра не сдавалась. И не сдастся, пока Аля ей не ответит. Наверняка уже вернулась со своей дурацкой пробежки или спортзала (даже торнадо и высадка инопланетян не помешали бы Нике с утра пораньше заняться спортом), приняла душ, позавтракала очередной ужасающе полезной мерзостью, оделась, легким росчерком кисти создала безупречный макияж с не менее безупречной укладкой и теперь ждет ее, Алю.
Сбросив вызов Ники и отправив сестре короткое сообщение: «Я помню», Аля затащила себя в душ, с трудом закрыв дверь душевой кабинки, давно дышавшей на ладан. Через нее уже больше года просачивалась вода, поэтому пол приходилось мыть после каждого приема душа. Мыть полы Аля не любила, поэтому сократила время водных процедур по максимуму. Постояв несколько секунд под теплыми струями и направляя шланг в определенный угол, чтобы минимизировать ущерб, она глубоко вдохнула и резко перевела рычажок смесителя в режим холода. Тихонько взвизгнув от обжигающе ледяной воды, она наконец смогла окончательно проснуться.
Через тридцать секунд выскочив из душа, поскользнувшись на образовавшейся, несмотря на все ее усилия, луже и ухватившись в последний момент рукой за умывальник, Аля ругнулась, кинула на пол старое полотенце, взгромоздилась сверху и наскоро вытерлась другим, не менее старым. После чего почистила зубы, намазала лицо кремом для рук (если он подходит для рук, чем он плох для лица?) и обернула волосы специальным полотенцем, которое полгода назад презентовала ей сестрица. В отличие от большинства идиотских Никиных подарков этот неожиданно оказался полезным, и Аля не сумела с ним расстаться. Маленькая слабость, которую она себе позволила. В чудо-полотенце волосы высыхали без помощи фена за то короткое время, что Аля пила кофе.
Накинув халат, с полотенцем на голове она отправилась на крошечную кухню, где усмехнулась неуклюжему цветочку, слепленному из пластилина и стоящему в стакане на видном месте – Ромкина поделка. Наверное, ночью слепил, когда пытался ее дождаться. В последнее время мужу, кроме наблюдения за любимыми птицами, нравилось что-то делать руками.
Аля достала наугад первую попавшуюся кружку с полки, щедро сыпанула в нее недорогой растворимый кофе, краем сознания с горечью вспомнив о кофе из итальянской кофемашины, которую она выгодно продала в прошлом месяце. Но тут же запретила себе предаваться бессмысленным воспоминаниям: кофе – это ерунда. Не барыня, попьет и растворимый, он тоже бодрит. Дождавшись, пока закипит на плите старый чайник (их электрический тоже купил кто-то из друзей, постеснявшись просто дать денег), Аля наполнила чашку почти до краев кипятком и, стараясь не обжечься, прихватила напиток и подошла к окну, чтобы полюбоваться разгорающимся днем.
Любоваться, впрочем, было особо нечем. Серый, словно облезлая крыса, двор, в котором даже деревья в последнее время сдались под натиском унылой действительности, был окружен такими же серыми многоэтажками и забит разномастными и в большинстве своем старыми бюджетными машинами. Безликий муравейник, где жили такие же безликие люди, месяцами не видевшие солнца.
Алин многострадальный родной город задыхался от чада и копоти предприятий, которыми был наполнен до краев, словно корзина непутевой хозяйки грязным бельем. Казалось, еще чуть-чуть, и город лопнет от распирающей его сажи, вони и грязи, выплеснув гнилостное нутро, в котором захлебнутся все его несчастные обитатели.
Зеленые улицы, голубое небо и желтое солнце остались где-то далеко в воспоминаниях о счастливом детстве. Кажется, она не видела солнца с момента выпускного, когда они всем классом пошли встречать рассвет на речку. Тогда дурак Володька в парадном костюме прыгнул в воду, а потом два дня жил у Али, ожидая, пока его суровая бабка перебесится и передумает его убивать. А Рома ужасно ревновал. Кажется, в тот самый день солнце словно обиделось на то, что кто-то позволил себе быть по-настоящему счастливым, и перестало баловать их светом.
В последнее время солнечные лучи можно было легко перепутать с лунным сиянием. Ведь даже в полдень из-за смога желтая звезда, парящая высоко в небе, казалась серебристым блином, наспех приколоченным к мутному небосводу и закрытым густой вуалью.