В XVI в. в одном из завещаний встречается и такая фраза: «дочери Анне — 1500 фунтов <…> по достижении ею 21 года или в случае замужества»{1301}. Что касается юношей, то они, судя по некоторым завещаниям XVI в., получали свободу в распоряжении своей частью имущества позднее. Так, торговец предметами роскоши Николас Элвин 22 февраля 1504 г. завещал, чтобы душеприказчики «владели усадьбами <…> на Милк-стрит до тех пор, пока сын Фрэнсис не достигнет 26 лет. Если Фрэнсис умрет раньше, то пусть все усадьбы перейдут Николасу, сыну Ричарда Элвина, брата завещателя, когда ему исполнится 26 лет»{1302}.[149]
Особый интерес представляет вопрос о возможности повторных браков в семьях лондонских купцов. История с Робертом Сели показывает, что овдовевшим мужчинам ничто не препятствовало вновь жениться. А, судя по некоторым завещаниям, — даже в весьма преклонном возрасте. Об этом красноречиво говорят факты из завещаний. Торговец рыбой Джон де Мокинг де Сомерсет в завещании от 8 сентября 1347 г. оставляет «некоторые средства на проведение заупокойных служб по душе своей умершей жены»{1303}, а в качестве одной из наследниц называет жену здравствующую. Скорее всего, она была моложе своего супруга. Стефен Броун, бакалейщик и олдермен 1429–1460 гг., в своем завещании от 28 апреля 1462 г. просил «в течение 60 лет молиться за упокой душ жен Джулианы, Элис и Роуз»{1304}. И суконщик Уильям Уайт, олдермен 1482–1504 гг., распорядился «молиться за упокой души умершей жены Маргарет»{1305} и оставил имущество живущей супруге Анне. То же можно сказать в отношении бакалейщика Роберта Чайчела: находясь к моменту составления завещания в 1438 г. в весьма почтенном возрасте (не менее 70 лет), он просил молиться за упокой души трех своих умерших жен{1306}. Упоминание в купеческих завещаниях нескольких умерших жен не должно удивлять. Смертность среди женщин даже из состоятельных семей была довольно высокой, прежде всего, из-за частых родов (до 20% от общей смертности замужних женщин). В семьях богатых горожан высокий уровень жизни, лучшие гигиенические условия, использование кормилиц и раннее вступление женщин в прокреативный период стимулировало рождаемость. Женщины рожали детей примерно каждые два года, что ослабляло организм и могло привести если не к смерти, то к инфицированию, истощению и туберкулезу{1307}.
Как отмечает Л.П. Репина, в повторных браках отчетливо проявляется тендерная дифференциация: вдовцы заключали такие браки гораздо чаще и с более коротким интервалом, чем вдовы. Женщинам, как правило, удавалось вступить в повторный брак лишь, если они были еще молодыми: чем старше была невеста, тем сложнее было найти для нее жениха{1308}, но не невозможно. Трудно представить, что супруга Ричарда Сели-ст., скончавшегося 14 января 1482 г., мать троих, уже не юных сыновей, пребывала в молодом возрасте, когда Ричард Сели-мл. написал 24 июня 1482 г. брату Джорджу в Кале: «…наша мать собирается вступить в брак или, по крайней мере, размышляет об этом…»{1309}.
Но зачастую женщины оставались вдовами в весьма молодом возрасте, что подтверждается многими примерами из истории лондонской жизни. Так, из 14 горожанок, судьба которых, в большей или меньшей степени, изучена и представлена в исследованиях, только одна — Джоанна Хилл — не прожила и года после смерти своего супруга, лондонского олдермена XV в.; остальные 13 женщин впервые овдовели в возрасте 26 лет{1310}. При этом одна из них, Элизабет де Бург, и после трех замужеств, продолжавшихся 14 лет, осталась вдовой в возрасте 38 лет; вдовство Элис Линн продолжалось 59 лет; еще четыре женщины (среди них — Маргарет Филпот и Джоан Пайел — супруги олдерменов XIV столетия) оставались вдовами около 30 лет{1311}.
149
Согласно общему праву, возраст вступления в брак для мальчиков — 14 лет, для девочек — 12 лет (см.: