Бережливо расходуя собранную силу, Коршун сосредоточился на создании Большого Вихря. Несколько роботов Воздуха он соединил в одно разноцелое существо и вплёл в него управляющего духа. То, что получилось, выглядело как соединение разнонаправленных воздушных Вихрей, причём соединение, обладающее собственным умом и знающее свои цели. И когда перед Коршуном расступились стражи Элуны и он в окружении бойцов Рела оказался перед прущим на него роботом Огня, он высвободил своё заклятие. Большой Вихрь врезался в робота и засосал его в область ускоренного времени. Накаченный многократно превышающей мощью, Вихрь довольно быстро разъял свою цель ускоренным старением. И двинулся в сторону следующей цели. А перед Коршуном теперь оказался строй Умноженных.
Близи они выглядели словно близнецы. Одного роста, одного телосложения, оружие и доспехи тоже одинаковы. Что уж говорить о лицах? Однако через пару мгновений Перст Веры увидал, что некоторые отличия всё-таки есть. Вся одинаковость охватывала лишь два-три, реже четыре десятка кукол – это и были сколоченные из двойников хозяина отряды. Каждый отряд имел свои внешние особенности и различия вооружения. У кого мечи, у кого шестопёры, а у кого и кистени. Видимо, вооружение было завязано на предпочтения кукловодов.
И вот, когда Большой Вихрь добрался до оставшегося робота Огня, Перст Веры выхватил из ножен свой меч. Великолепный харалужный клинок, что избрал Коршун для этого сражения, не был зачарован рунами. Он был куда могущественней – заклят Договором Узника. В нём обитал сильный и довольно разумный дух Огня, что сам имел власть над собственной Стихией. И дух сей уже рвался в бой, стремясь насытить свою страсть к разрушению.
Напружиненной поступью Коршун двинулся прямо на ощетинившуюся острыми самодвижущимися иглами ледяную Стену. Движением левой руки высвободил часть своей силы и влил её в мыслеприказ заклятия. Между ним и Стеной возникла четвёрка Уморышей – сильных духов Земли – и с места влепилась в ледяную преграду. Их могущества хватило на разрыв защитных связей, Стена развеялась и Уморыши тут же принялись рвать ближайших врагов. Ни простые, ни колдовские доспехи не спасали Умноженных, не помогали и выставленные зачарованные щиты. Для ответа – уничтожения Уморышей – пекельщики нуждались в некотором времени. Но времени им Коршун не дал. Он врубился в разорванный строй, ловко и умело разя заклятым мечом.
Рубился расчётливо, всё глубже рассекая боевой порядок Умноженных. Сразу за ним шли Рел и его бойцы. А за ними, как за остриём клина, в сечу втянулись стражи Элуны.
Без намёка на страсть, удерживая во внимании окружающую обстановку, Перст Веры прорубался сквозь сомкнутые ряды врагов. Его клинок сёк плоть, с лёгкостью вскрывая броню, разбивал щиты и рвал наложенные на них чары. Огнедух упивался разрушением и насытить его, наверное, не смогла бы ни одна битва. На хладный кремень подземелья у ног Коршуна валились враги. Редкие удары, что достигали Перста Веры, напарывались на сплошной драгоценный хрусталь его Антавентовой Кожи. Напарывались и не оставляли даже царапин. Рядом с ним, прикрывая с боков, рубились охранители. Тела и простые доспехи чтящих отливали чернотой заклятий Железной Кожи. Только у Рела Кожа отливала холодной серебристостью. И казалось, его лицо было выковано из того же харалуга, что и кольчуга. И в тот миг, когда ближнему с ним бойцу шипастый шар зачарованного кистеня проломил шлем и мгновенно погибший чтящий ещё стоял на ногах, Рел смог-таки достать своего противника. С громким крушцовым лязгом Меч Земли старшего дознавателя пробил колдовскую защиту, а зачарованный харалужный клинок впился Умноженному в шею. Тот стал заваливаться на бок и Рел намеревался уже сшибиться с другим врагом, как и тот вдруг стал оседать. Оказалось, он убил не куклу, а кукловода. Сразу восемь Умноженных лишились внешнего управления и рухнули на камни.
А Перст Веры пробивался к Кругу пекельных колдунов. Где-то там далеко за спиной, Коршун знал это, несколько светоносцев образовали свой Круг. И уже нанесли пару ударов по Кругу пекельщиков. Коршун держал сразу несколько остриёв внимания и, продолжая рубку, распознал неумолимо надвигающуюся беду ‒ пекельщики создавали Змея. Сил и времени, чтобы создать очень могущественного Змея у нечестивцев не оставалось, но даже то, что они скоро сотворят, способно наворотить просто неописуемых бед. Ведь Змей относился к сильнейшим заклятиям Огня, это было своего рода сопряжение многих защитных и наступательных заклинаний, управлять которым помещался порабощённый дух мыслящего существа. Например, человека или рува. Или хозяина – исконного обитателя нижних слоёв бытия Заара. По сути, такой дух был тем же Узником, но не заключённым в оружие или иное изделие, а заточённым в волшебное существо. Внешне Змей мог выглядеть как огромный ящер, чьим оружием были огонь, когти, челюсти и хвост.