‒ Ну, как знаешь, ‒ царевна пожала плечами и, оттолкнувшись от дна, поплыла.
Плавая, размышляла о переполохе во дворце, сгорая от любопытства узнать подробности. На её памяти такого ещё не происходило. Слыхала, конечно, что были попытки убить кого-нибудь из приближённых к отцу и даже были две попытки отравить самого отца, но такого «стояния на ушах» ещё не случалось.
«Ой, что-то будет…»
Наплававшись и теперь возлежа на обшитой кожей лавке, Томирис блаженствовала, когда Ташья натирала её кожу благовонием, судя по запаху, это была мазь из синего венцеголовика.
‒ А может поплаваешь, а?
‒ Не-а, ‒ отвергла Ташья. ‒ Я не твоего круга и к наказаниям не привычна. Мне одного раза хватило. Виданное ли дело – терпеть, когда так над тобою измываются!
‒ Двадцать плетей – много, конечно… Ты ещё злишься на меня?
‒ Нет, Томирис. Просто вас, детей знати, то за учёбу порют, то за дурость всякую. А я простого звания. Я к родительской ласке привычна. Пусть необразованна, но и не бита. Кроме того случая… Я ведь с детства видела наказания рабов. Понимаешь, Томирис, что такое телесное наказание для людей моего круга?
‒ Теперь, кажется, да.
‒ Вот то-то!
‒ Ташья…
‒ Что?
‒ Сходила б ты разузнать, что там произошло всё же? Какие слухи или что достоверное узнаешь. А я бы пока тут подождала.
‒ Схожу.
Оставшись в одиночестве, Томирис чуть не задремала. Но вдруг вернулись мысли о предательстве отца, напрочь отравившее настроение. Лежать больше не было сил, но надо дождаться Ташью. Царевна села. И уныло уставилась на воду. Теперь к мыслям о ненавистной свадьбе добавились воспоминания, как она несколько лет назад впервые узнала, что воду в купальне разогревают где-то в подвале привозимым из ближайшей копи углём. Тихоня тогда рассказал, что в том подвале стоит невыносимая жара и работают там рабы. Котлы, что они истапливают круглые сутки, обогревают всё северное крыло дворца. Дольше полугода рабы не выдерживают, их потом увозят и закапывают где-то за городом. С тех пор Томирис старалась забыть о рабах, но где-то в подкорке мысль об их незавидной доле сидела всегда. Она понимала, что ничего исправить не в силах, но не понимала, почему Лучистый создал мир таким. Ведь согласно Писанию, Царь Света, создавая людей и нелюдей разных рас, создал их господами и рабами. Но зачем? – этот вопрос Томирис никому задать до сир пор так и не отважилась.
Ташья вернулась одетой в верхнее платье, принеся с собою сменное бельё и одежду. Томирис споро надела бельё и, принимая помощь в мудрёном облачении дневного платья, наконец, не выдержала и спросила:
‒ Что там слышно?
‒ Небывалое – убили Харана Элорского.
‒ Что?!
Томирис застыла, как громом поражённая. Харан Элорский – это особа не просто не из последних в Хиркане, это даже повыше будет. Перст Веры чтящих был главой Хирканского святопрестольного округа. Глава ордена кайванитов в Хирканском Царстве и полномочный представитель Святого Престола, считай наместник самого святейшего итранарга. Отцу придётся объясняться перед Арфионом, ведь в Священной Итрании, понятное дело, убийство Харана Элорского взбудоражит всех храмовников. И очень скоро в Хиркану пожалуют гости. Много гостей.
‒ Его убили во дворце? Странно. Что ему тут было делать?
‒ Его убили в саду северного крыла. Но там нашли одну только голову. Остальное тело до сих пор ищут. Об этом сейчас знают даже собаки на псарне. А вот что сам Перст Веры делал во дворце – это никому не понятно.
«Или его убили где-то в городе». Томирис дала служанке завязать сандалии и поспешила из купальни. Ташья не отставала. В проходе у самого поворота царевна услыхала голоса отца и мачехи. Застыла и подала знак замереть. Обе девушки превратились в истуканов. Голоса приближались, похоже, царственная чета направлялась в купальню без посторонних.
‒ …не понятно как занесло сюда Элорского, ‒ отчётливо расслышала Томирис слова Равара-седьмого.
‒ Точнее – занесли, ‒ поправила мужа царица Ирла. ‒ Ты был прав, предполагая, что голову подбросили. Тело-то не найдено. Всё это так не вовремя!
Дальше слушать означало выдать себя. Томирис изобразила в меру шумную поступь, Ташья ей подыграла – и они вывалились за угол, как бы случайно нарвавшись на царя и царицу.