Оглянувшись, Томирис заметила, как за нею в отдалении следует Дерун. Видимо воин по негласному уговору вызвался присматривать за царевной – опять же на всякий случай. Томирис улыбнулась ему и побрела вдоль ручья. Тот местами оказывался довольной глубоким – ей по колено. И вот найдя место, где ручей слегка изгибался за цветущими деревьями, она вошла под сень гороховиков и опустилась на колени. Дерун прекрасно понял её намеренья и отвернулся. Но, конечно, держал ухо востро. А Томирис стянула сапожки, затем платье и всё нижнее бельё, да вошла в воду. Приятная и освежающая влага лёгким теплом омыла ей ноги по колени. Блаженствуя, царевна уселась на корточки и с улыбкой следила, как проплывает мимо сорванный ветром зелёный листок. Несильно течение несло несколько мелких веточек и травинок. Томирис распряла свои косы и окунулась с головой. И восторг охватил всю её душу. Не спеша, она промыла волосы, обмыла и растёрла ладонями всё тело и ещё долго сидела в ручье, наслаждаясь столь нежданной благодатью. А потом вышла и достала из котомки не тронутый доселе вытиральник, наскоро прошлась им по коже и нехотя оделась. Сапоги, однако, одевать не стала, их она взяла с собою, а мокрое полотенце перебросила через плечо.
‒ Дерун! ‒ позвала она. ‒ Я уже!
И пошла к стоянке отряда. А Дерун, улыбаясь, двинулся с нею рядом.
Она шла босяком по траве, испытывая непривычный восторг и размышляя, что за всю свою жизнь, сколько она себя помнила, такое с нею происходит впервые. А ведь простой люд, как она знала, сызмальства привычен ходить босяком, если это, конечно, не горожане. Единственное, что царевну сейчас немного тяготило – это невозможность расчесать волосы. У неё просто не было гребешка, да и в том доме, где пришлось укрываться в нижнем городе, ничего из женских вещей не нашлось. Просить же о таких мелочах дядю, когда он покидал убежище и выходил по своим делам, она тогда постеснялась.
Однако к её удивлению среди воинов нашёлся умелец, что словно заранее учуял её затруднение. Кудей, всегда молчаливый и мрачноватый, может быть оттого, что получил в недавнем сражении лёгкую рану в челюсть – повязку он окончательно снял не более Урдана назад – а может и по своему природному естеству, при её приближении шагнул на встречу и с улыбкой протянул гребешок. Томирис приняла его с замиранием сердца. Грубовато выструганный, с неровными зубьями и великоватыми меж ними зазорами, гребешок, тем не менее, вызвал у царевны неподдельный восторг. Она даже не думала, что откуда бы у Кудея могли тут взяться приличная заготовка и резцы, чтобы просто изготовить ‒ да ещё наскоро! ‒искусную вещицу. Царевна восторженно разглядывала подарок, вертела его и не сразу заметила, что улыбается, как говорится, до ушей.
‒ Кудей… ‒ глянула она ему в глаза, ‒ это чудо просто!
Её пальчики поглаживали неровности дерева, а воин, глядя на неё, почему-то даже смутился. Может быть не ожидал такого восторга.
‒ Как же мне отблагодарить тебя, Кудей?
Ратник промолчал. Но на вопрос ответил Немир:
‒ Разве тебе не ведомо, доча, что дарить подарки во сто крат приятней, нежели получать?
И тогда Томирис обняла Кудея, поцеловав его в щеку.
‒ Благо дарю тебе, братец! ‒ и поспешила на бугорок, чтобы поскорей причесать сохнущие волосы.
И расчёсывая длинные космы, не замечала, как на неё с улыбками поглядывали воины, да как одобрительно посматривали на Кудея сотник Луг и седовласый Немир.
А потом, когда она, наконец, заплела свои косы и вздумала полежать в блаженной неге на тёплом покрывале травы и уже начала проваливаться в дрёму, рядом присел Немир.
‒ Не надо, дочка, на голой земле-то спать, ‒ ворчливо сказал он. ‒ Земля, она хоть и летом, хоть когда, но тепло из тела тянет. Силу твою бабью погубить может, застудит всё…
Томирис на силу оторвалась от земли и присела.
‒ Тепло обманчиво, ‒ продолжил Немир. ‒ Деток потом родить не сможешь.
‒ Что ж мне опять на плаще, да на боку у костра? ‒ словно жалуясь, спросила Томирис.
‒ Только так, ‒ кивнул Немир. ‒ К нам-то, мужам, земля не так коварна. А вам, девонькам, себя беречь надо.