Булыжники, вырванные из земли, понеслись в людей целыми гроздьями. Томирис видела, что один из них нацелен прямёхонько в неё и только она это сообразила, вскакивая в попытке избежать страшного удара, как камень воткнулся пред нею в невидимую стену. Да так громко, будто стена и сама была из камня. Спустя миг она сообразила, что и все другие булыжники напоролись на стену. И следом раздался окрик сотника:
‒ Мерец! Справа!
Томирис так и не увидала, куда навскидку стрельнул Мерец. Сухой щелчок тетивы возвестил о выстреле. Выстрелил и сам сотник, его стрела умчалась куда-то в иное направление, где вроде бы никого не было видно. Для Томирис всё это было похоже на бой с невидимками. И только она так подумала, как сразу поняла – так оно, по сути, и есть.
‒ Мерец, ещё правей! Нивгор! Щит!
Вторая стрела Мереца вновь ушла как будто в пустоту. Царевна не понимала, кого видит и видит ли Луг. Однако Нивгор ‒ один из двух щитоносцев в отряде ‒ уже принял на щит удар невидимки. Да такой сильный, что его просто сшибло с ног! От верной смерти его спасла боевая плеть Камчака, да топор стоявшего рядом Чарноуса. Оказалось, невидимки очень чувствительны к боли, а скорее просто непривычны к ней. Томирис ударило по ушам режущим слух визгом, а следом её, как и всех остальных, окатило волной злобы.
Она не видела, как за её спиной дядя сорвал-таки покров невидимости с одного из врагов, как в него тут же влепил стрелу сотник, а подскочившие Немир и Кудей напоили свои мечи кровью. Перед нею, шагах в пятнадцати, вдруг из ниоткуда возникло страшное мохнатое чудище, ударом руки сбившее с ног Деруна. Но добить его помешал Невер, рубанувший топором по внезапно открывшемуся врагу. С громким стуком топор вонзился в чёрно-рыжую шерсть и всю округу вновь заполонило истошным визгом. Облик странного существа так поразил царевну, что она уже не могла толком следить за происходящей схваткой. Вроде бы этих существ оказалось пять или шесть и некоторые из них почему-то спотыкались и валились наземь, так и не достигнув расстояния ближнего боя. Это, конечно, была заслуга дяди Кадара. Она не знала, что он там такое делал, но только потерявшие невидимость налётчики вели себя странно, как будто получали незаметные удары. Одно из существ так и корёжило, оно распласталось на траве и с хриплым поскуливанием изгибалось от боли. Его страдания оборвал чекан Камчака, с противным треском пробивший косматый череп.
Томирис далеко не сразу сообразила, что бой окончился. Перед её внутренним взором всё ещё стоял тот жуткий увалень. Заросший шерстью, ростом с самого высокого мужчину, он отдалённо напоминал человека. Вот только рожей своей больше походил на животное. Страшная рылообразная морда с маленькими злобными глазками и резко скошенным лбом – в этом существе не чувствовалось присущей человеку разумности, но однако и совсем уж животным оно не было. И как-то невзначай царевна подумала о трётлях. А ведь и правда! Примерно так их и описывают. Но, что странно, ни в одном из описаний она не встречала и намёка на те жуткие способности, что на её собственных глазах явили трётли. Нигде и ни в одной книге не упоминалось, чтоб они могли быть невидимыми, вырывать с корнем деревья и швырять камни. Писали, что некоторые из них могут навевать ужас, но не все сразу! Что до остального, то охотятся они в стае, не брезгуют поеданием своих ослабевших сородичей, не брезгуют и человечиной. Однако Томирис помнила, что трётли не должны нападать на людей при их явном численном превосходстве. Тогда отчего же эти шестеро напали?
Прокрутив все эти мысли у себя в голове, Томирис начала осматриваться. Дерун ‒ слава богам! ‒ уже оклемался. Ему помогли присесть и кажется он отделался только одними ушибами. Остальные тоже все целы. Воины с любопытством ходили меж трётлями и осматривали их. Когда ещё доведётся поглядеть на этакое чудо? Хоть и жуткое, но всё же. Все шесть врагов неподвижно валялись вокруг стоянки, у двоих не было внешних ран. По разговорам Томирис поняла, что дядя Кадар разорвал им внутренности. Лучше бы она этого не слышала, яркое воображение нарисовало совершенно жуткие образы. Хотя казалось бы, после того страшного обряда в подземельях её уже ничего не должно бы было взбудоражить. А вот поди ж ты…