Томирис молчала. Сгорбившись под плащами, она уставилась в одну, видимую только ей точку. Кадару даже показалось, что племянница перестала дышать.
‒ О чём думаешь? ‒ спросил он, пересаживаясь поближе.
‒ О том обряде, ‒ прошептала Томирис. ‒ Мне кажется, я его всю жизнь помнить буду.
Тихоня обнял её одной рукой и племянница с готовностью прильнула к дядиной груди. Свободной рукой он протёр платком ей со лба и щёк выступившую испарину.
‒ Знаешь, Ива, тебе повезло, что Великий Обряд не удался. А вот если бы он удался… Разразилось бы такое, что чёрные проклятия хирканцев извели бы род Алостров до последнего представителя. И тебя бы тоже коснулось. Даже не смотря на то, что мне удалось утянуть тебя под защиту нашего с твоей покойной матушкой рода. Твои потомки были бы обречены.
‒ Сур погиб… ‒ тихо произнесла Томирис.
‒ Но остались боковые ветви Алостров. Они не многочисленны, но всё-таки. И сдаётся мне, никто из них не посмеет после всего произошедшего притязать на престол.
‒ Почему? Из-за чтящих? Награждая той бармой Дардана Сварлинского, я подыграла замыслам кайванитов?
‒ Это понятно, что подыграла. «Подыграла» ‒ это мягко говоря. Но твоя дальняя родня, насколько я могу судить о ней, не лишена благоразумия. Я думаю, им известно, что все царствующие роды со временем пресекаются. По закону Воздаяния.
‒ Мне не понятны твои слова, дядя. К тому же в той же Рундии царствуют Стриваричи. Тысячи лет!
‒ Они одни такие в нашем мире. И как им это удаётся, для меня до сих пор загадка.
‒ Почему?
‒ Хотя бы потому, что наследственная власть – это искажение древних устоев. Но о них теперь мало кто помнит.
‒ В Киртамаде правит Совет. Торгаши! ‒ скривилась царевна, ‒ Их власть лучше царской?
‒ Это ещё хуже. Но давай когда-нибудь потом обсудим это, ладно? Когда сама увидишь и оценишь многие явления.
‒ Дожить бы ещё до них. Скажи лучше, что дальше будет.
‒ Что касается тебя, ‒ Тихоня поцеловал её в лоб, ‒ выйдешь замуж. За того, кто по сердцу будет. И войдёшь под сень рода мужа.
Томирис впервые улыбнулась. Её приятно обогрела мысль, что замужество больше не связано с волей отца и не касается выгод престола. Что где-то на этом свете живёт себе молодой, красивый парень и не знает пока, что он её суженый.
Мысли же Тихони в это время были заняты состоянием племянницы. Её опять начало знобить и вернулся жар. На лице Томирис всё ещё играла лёгкая улыбка. Ёжась от болезненного холода, она подбрасывала в костёр сложенные рядом сухие веточки и старалась получше укутаться плащами. Кадар вслед за ней подбросил пару поленьев, раздумывая, не пора ли напомнить о еде? Однако заметил, что улыбка на устах племянницы уже исчезла. Её вновь одолевали мрачные раздумья.
‒ Может поешь, Ивушка?
‒ Попозже…
‒ Опять кручинишься? Вон как бровки нахмурила! Смотри, чтоб морщинки не по годам не остались…
‒ Мне не пять годиков, дядя! ‒ вспылила Томирис.
‒ Может, тогда скажешь, о чём думаешь?
Царевна вновь нахмурилась и принялась ворошить костёр длинной веткой.
‒ Тот обряд из головы не идёт, ‒ ответила она. ‒ Всё из-за него! Почему, почему за меня всё решали?.. Впрочем, я, конечно, понимаю почему. Но от этого только хуже. Дядя, можешь рассказать без утайки и украшательств, что там такое произошло?
Вопрос Томирис повесил в воздухе тишину. Смолкли разговоры у соседнего костра, Луг и несколько ратников обратили свои взоры на Кадара.
‒ Что ж, ‒ сказал Тихоня, ловя на себе внимательные взгляды, ‒ отчего ж не рассказать? Расскажу. Такие обряды известны издавна. Ещё со Времени Вторжения, когда в наш Заар пришла Илаша и он оказался на краю гибели. Гибели, как мир в привычном нам виде. Но и в те времена, и во времена, что поближе к нам, пекельщики, как правило, для таких обрядов приносили в жертву Бесплотных. И по разным причинам они далеко не всегда пробивали Путь самой Илаше, чаще её подручным. Но в этот раз к нам как раз готовилась пожаловать сама воевода пекельных ратей. Однако на сей раз – и в этом я удостоверился – Моэблоху удалось обойтись даже без Бесплодных. Он весьма могущественен. И я более чем уверен, что чтящим, светоносцам и сёстрам их победа стоила огромных потерь…