Улкан подозвал к себе приданного ему связиста. То, что ему удалось установить, следовало срочно передать в «Небесный Приют».
А когда орденский связист принёс срочное донесение в читальню, Накан Коршун надолго погрузился в раздумья. Сообщение от брата Улкана дало немало пищи к размышлениям. Перст Веры подумал, что, к сожалению, поспешил отправить тело Элорского и голову его двойника в Священную Итранию. Теперь необходимо доставить сюда тело того бойца со взорванным мозгом. Исследование что-нибудь да покажет. Коршун сам себе усмехнулся; теперь он знал, кто убил отступника Элорского. Стёртый из памяти Ямы чтящий – это железное доказательство. Но зачем Тихоня сделал это? Свои счёты с пекельщиками? Или прознал о замыслах Равара и решил уберечь племянницу? Получается, это благодаря Тихоне удалось вовремя вскрыть и выжечь пекельную скверну. Что ж, при других обстоятельствах, Перст Веры предпочёл бы не утруждаться дальнейшими поисками. Но остаётся ещё и царевна Томирис Алостр. Само её существование может в будущем пошатнуть хирканский престол. Такова её судьба. Судьба, как и у всех царских родов; либо ты правишь, либо смерть. И конечно, Коршун не забыл о приказе итранарга Драома.
Глава 24 Узелок на нити судьбы
Глава двадцать четвёртая
УЗЕЛОК НА НИТИ СУДЬБЫ
Плот несло по реке стремительным течением.
Сидя у самого краешка и глядя на пробегающие берега, Томирис в задумчивости запустила ладошку в холодящую воду. Навязчивые, тягостные мысли безостановочно крутились в её голове, создавая и в то же время поддерживая дурное настроение, с которым ей не хватало сил справиться. Она поглядывала на Деруна, что сидел в противоположном конце плота, и дивилась его беззаботности. Впрочем, подумалось ей, наверное, её спутник так спокоен напоказ. А то, что он молчалив, так он всегда был молчуном.
Рассматривая грубо оструганные от сучков брёвна, царевна плавно погрузилась в воспоминания о недавних событиях. Перед её внутренним взором появлялись огромные пещеры – и беспроглядно тёмные, в которых приходилось брести чуть ли не на ощупь даже со светочами, и освещаемые россыпями светящихся хрусталиков. Поначалу все пещеры казались причудливым порождением природы, возможно, так оно и было. Но на вторые сутки подземного похода всё чаще стали попадаться явно искусственные полости. И ниши в них были какими-то округло-правильными, и потолочные своды проходов удивляли своей равновысотностью, да и сами пещеры были словно пробурены неведомой и могущественной силой. А потом отряд весь день потратил на запутывание следов. И если бы кто-нибудь спросил, сколько ланов и пещер пришлось исходить, Томирис затруднилась бы ответить. Со временем отряд вышел какими-то боковыми путями к выходу на поверхность. Оказалось, о нём знал только Нивгор. А снаружи из-за зарослей и нагромождения огромных глыб, подпирающих крутой утёс, выход был совершенно незаметен. Дядя Кадар и Луг приказали Нивгору уходить к селениям, отпустив с ним Кудея и Невера. По заверениям горца, его многочисленная родня надёжно укроет и его самого, и его раненых побратимов. А после расставания, когда отряд вернулся под горы и заметно повысилась скорость (ведь уже не надо было таскать носилки), у Томирис вновь было не спокойно на сердце. Она верила, что с ушедшими всё будет хорошо, но про себя сетовала на судьбу, что раз за разом разлучала её с теми, кто успел стать ей близок. И хорошо хоть последнее расставание случилось не из-за чьей-то смерти.
Следующие два дня показались Томирис какими-то странными блужданиями. Беглецам то и дело приходилось брести в неосвещённых проходах, переходить вплавь заточённые под горами речки и по два-три раза оказываться в одних и тех же пещерах. А потом и вовсе случилась внезапная стычка, когда откуда-то сверху к отряду вышли трое разведчиков-чтящих. Правда, дядя их почуял загодя и потому у кайванитов не осталось ни одной возможности уцелеть. Но само их появление говорило, что основные силы преследователей где-то уж совсем близко. Настолько близко, что не смотря на все отнекивания Томирис, Кадар вновь принял решение разделиться. И сотник поддержал его.