Убирая скляницы с красками обратно в ларец, Эвика подумала, что скоро в них закончится краска и придётся покупать новые. Она всегда покупала самые лучшие краски. В лавке, что расположена прямо напротив храма Элуны, цены, конечно, кусались. Но товары того стоили – краски держались долго и не очень-то боялись воздействия извне. Кисточки у торговца тоже были из лучших. Да и иные женские товары, те же ленточки и всякое прочее. И подумав о товарах того торгаша, Эвика бросила взгляд на идола Элуны, что стоял на подставке в углу. Идол был куплен в прошлом году, совсем в другой лавке и обошёлся в довольно круглую сумму. Но образ богини того стоил! Резчик изготовил идола из мамонтовой кости, изготовил очень искусно, до самых мельчайших подробностей. Но не искусность сама по себе подкупила Эвику. Эвику поразила редкость божественного образа. Вернее, образов. Пляшущая-на-Заре была изображена вместе с самим Кайваном-Лучистым в облике человека-быка и Царём Сумерек Урмизом в облике человека-ястреба. Элуна, как обычно в облике юной рувийки, была стиснута ими – Кайваном спереди, Урмизом сзади. Эвика знала, что такие образы богов не нравятся чтящим и храмовникам Урмиза. Знала, что они считают это плодом глупых суеверий простонародья. Но зато храмовницы Элуны смотрят на них сквозь пальцы. Этого идола Эвика купила в лавке где-то на окраине города и даже освятила его, выложив в храме положенные монеты. Встречала она в разных домах Лаата и иные изображения – стоящую задом на карачках Элуну перед быком или человеко-ястребом. А от моряков слышала, что на материке Анари встречаются даже такие изваяния Элуны, где она стоит на коленях перед Мефлатой и целует той приподнятую ступню. Это воспоминание навеяло мысли о хозяине. Она готова была вот так же предстать перед ним и выполнять все его прихоти. Но, похоже, хозяин остыл к ней. А всему причиной ‒ проклятая Ламерна!
Опустившись на колени перед идолом, Эвика в мыслях вознесла молитву Элуне. И может быть так играли светотени от отражающихся в зерцале лучей Озара, но Эвике почудилось, что образ богини вдруг заиграл переливом света. А вот человек-бык и человек-ястреб остались по-прежнему притенёнными.
Когда Эвика поднялась с колен, Агис уже наполовину разукрасила Элисинис.
Эвика и не думала их подгонять. Сейчас послеобеденное время – спешить некуда. Она присела на стул и, любуясь узорами на лодыжках, принялась натягивать сандалии. Здесь в Лаате даже зимой не было холодно благодаря приходящим с моря тёплым ветрам. Так что, не скрывающие узоры сандалии можно было носить безо всякого опасения промёрзнуть. Теперь оставалось надеть платье и поверх него лёгкий безрукавный навершник. Вот, собственно, и вся одежда «подружек». Поясов им, понятно дело, не полагалось, а украшения из благородных крушцов никто не возбранял. Имела таковые и Эвика. На скопленные монеты она при одобрении хозяина купила себе золотые серёжки. Хоть и простенькие, но зато золотые! Следом на очереди на золотые надо бы поменять и медные запястные змейки. Вот тогда обзавидуются не только «подружки» господина Лауда. Но и чужие!
Откинув полог, Эвика решила ждать приятельниц у входа в загон. Она лениво наблюдала, как старый безымянный и немой раб с давным-давно отрезанным языком несёт к выгребной яме помои, как прохаживаются что-то обсуждая приказчики, да как выводит на прогулку из едва виднеющейся отсюда конюшни хозяйскую кобылу конюх. Слава богам, не видно этой сучки! Вот уж действительно, увидать сейчас Ламерну – надолго испортить себе настроение.
‒ Мы готовы, Эвика, ‒ сообщила Элисинис, встав рядом с пологом.
‒ Хорошо. Пойди поторопи остальных. Что-то они долго сегодня копаются.
И когда после поторапливаний Элисинис остальные товарки начали покидать загон, Эвика возглавила шествие.
В это время дня гурьба идущих к вратам «подружек» для владения Лауда была делом обыденным. Проходя мимо кухни, Эвика привычно втянула носом доносящиеся запахи, желая угадать, какой ужин как всегда упустит. Она уже давно привыкла пропускать ужины и если что-то и ела вечером, то, как правило, закуски к вину. Всё зависело от щедрости покупателя. А потом Эвика миновала один из крайних загонов, где содержались рабы на продажу. Здесь всё было зарешёчено и закрыто замками, а вокруг загона на тонкой, но прочной цепи бродили выученные длиннозубые коты, готовые растерзать любого, кто посмеет выбраться наружу. Размерами коты не уступали телёнку, а поговаривали про них, будто эти звери понимали человеческую речь и могли даже мыслить как восьмилетний ребёнок. Эвика давно привыкла к этим котам, но подходить ближе двадцати шагов опасалась. Мало ли что! Ну а те, кого охраняли зверюги, у Эвики не вызывали ничего, кроме презрения. Они всегда были жалки и производили впечатление какой-то надломленности. Нет бы смирились и принимали судьбу такой как есть, ведь боги всем намеряют свою долю. Эвика не понимала их уныния, если уж потеряли свободу, так положитесь на богов – они о вас позаботятся. Если и не при жизни, то в посмертии.