Улица, ведущая к храму, как обычно была запружена народом. Горожане и горожанки, свободные и невольники текли ручейками по своим делам. Изредка попадались приземистые повозки-лотки уличных торговцев всякой мелкой всячиной. А в конце улицы, на выходе из лавки богатого зельщика, бывшего судя по вывеске, одновременно и травником, толпу рассекали вооружённые слуги знатной женщины. Её носилки были закрыты полупрозрачной пеленой, а несли их сразу восемь здоровенных рабов. Несмотря на прохладу, носильщики были обнажены по пояс, которого у них, конечно же, не было. У всех одинаковые порты и сандалии, а бугрящиеся мышцы невольно приковали к себе взгляд Эвики. Да и Элисинис, с Агис на пару, восхищённо уставилась на эту восьмёрку. Элисинис кого-то из них узнала и еле заметно кивнула. Эвике от неё было известно, что хозяйка этих носильщиков раз в Урдан отпускает их для посещений «подружек». Эвика не понимала смысла этого, ведь как правило хозяевам было плевать на рабов, а чтобы ещё и деньги на них тратить?
В Лаате у Пляшущей-на-Заре был всего один храм. Имелось ещё несколько святилищ, разбросанных в самых разных уголках города, но там Эвике попросту нечего было делать. Разве что зайти и помолиться. Зато храм Элуны обладал необычайно красотой. В сравнении с храмами Кайвана или Кемолота, он выглядел завораживающе изящно. Белокаменный, со множеством башенок и лепниной в виде растений и пляшущих юношей в окружении весёлых девиц. И всё это было расписано яркими красками, что всегда рождало впечатление вечного праздника, не прекращающегося внутри храмовых стен. А само пространство вокруг стен и до опоясывающего их забора из высоких, ровно остриженных кустов было заполнено множеством росших тут смоковниц и пальм, под которыми о чём-то беззаботно болтали парочки или прохаживались стайки юных послушниц, готовящихся к посвящению в служительницы богини. У выкованных из зеленой меди ворот, устроенных в виде вьющихся цветочных побегов, Эвику и её товарок встретила храмовница. Как и все храмовницы, она была одета в золотистую ризу откровенного покроя и обязательный венок на непокрытой убором голове. Эту храмовницу, не первой молодости мальварку с редкими для её народа волосами цвета огненной меди, Эвика почти не знала. Привратница по обыкновению благосклонно пропустила внутрь «подружек». А у главного входа в храм, по обе стороны от ступенек стояли привычные тут стражи во всегдашних белых доспехах, при копьях и мечах, в медных шлемах с белыми гребнями перьев и с белыми же щитами, с ярко-красными лепестками на них.
Долго здесь задерживаться Эвика не собиралась. Красотой внутреннего убранства она успела налюбоваться настолько, что теперь оную просто не замечала. Ведь всё рано или поздно приедается. Эвика хотела поскорей заплатить подать и отправиться в одну из своих излюбленных харчевен или к постоялым дворам. Всё древнейшее ремесло в Лаате пребывало под покровительством храмовниц Элуны. В храме брали подать и выдавали на сутки ожерелье из старых медных монет – знак, что почитающая богиню блудница имеет разрешение на своё занятие. Через сутки ожерелье надлежало сдать обратно, за этим строго следили. И горе, если не принесёшь его в срок. Наказание за обман – лишение милости храма и взыскание немалой суммы. Сколько, Эвика не знала. Да и боялась даже узнавать.
Заплатив подать, она надела на себя вожделенное ожерелье, лёгшее позади шеи прямо на ошейник, и подождала, когда будут готовы подельницы. Получив после оплаты из рук пожилой, седовласой храмовницы положенные украшения, Агис и Элисинис поспешили вместе с Эвикой на выход. Их не смущали снисходительные взгляды святых храмовых блудниц. А блудницы-прихожанки из свободных вообще не обращали на «подружек» никакого внимания. Эвике и её товаркам не было до них никакого дела. Свободные почему-то чаще проводили время в храме. Эвике же это было попросту скучно. Она вовсю пользовалась возможностью гулять по городу, вот и сейчас ноги сами понесли её в сторону моря, где полно приветливых к «подружкам» мест и где можно было найти истосковавшихся по ласкам щедрых покупателей.