Хотя ей и не с чем было сравнивать, однако Эвика знала: Лаат – большой город. Она не раз слышала, что в Северном Киртамаде он самый крупный. Понадобилось больше часа, чтобы добраться к прибрежной части Лаата, да и то из-за относительной близости храма Великой Блудницы к морским вратам.
Идя по многолюдным улицам, Эвика раздавала улыбки отрядам городской стражи, ходившим в количестве не менее десятка. Ловила на себе взгляды знакомых и незнакомых лоточников и улыбалась и им тоже. Но не всегда. Если рядом оказывались их жёны или женщины, в которых можно было заподозрить жён, Эвика делала вид, что никого не замечает. После нескольких хороших взбучек, когда ей чуть не повыдёргивали волосы, она опасалась давать повод для ревности.
А за спиной не отставали верные подельницы. О чём они между собой судачили, она не прислушивалась. Все помыслы сейчас занимало обдумывание мести. Ламерне можно было отомстить множеством разных способов и Эвика перебирала в уме наилучший из них. И остановилась на Фарлапале. У господина Лауда он служил младшим надсмотрщиком, был довольно молод – чуть постарше её. Но тяга к вину и чревоугодию оставили на его по-мальварски красивом лице следы преждевременного старения. Выглядел Фарлапал лет на десять старше своего возраста. Эвика знала, что он из бывших рабов, но родом не из Киртамада, а откуда-то из Скойра. И также знала, что Фарлапал с самого начала невзлюбил Ламерну. Не раз видела, как он придирается к ней и нагружает лишней работой. За два года, прошедших под властью господина Лауда, Эвика успела прекрасно изучить этого надсмотрщика, благодаря, конечно, частым ублажениям его ненасытной похоти. И Эвика понимала, что Фарлапал крепко запал на новую рабыню, потому-то так и вертится вокруг неё. Но когда Ламерна отшила его (невиданная дерзость для рабыни!) он втихую взбесился. От других своих «подружек» Эвика также знала, что Фарлапала приструнил Антан. Он пригрозил подчинённому, чтобы тот и не думал домогаться Ламерны. Но вот почему? ‒ гадала Эвика. Что в этой суке есть такого, чего нет в остальных? «Чем она лучше меня?.. Нет, с ней надо что-то решать. Хватит с меня и одной Лагрис!»
В харчевню с рисунком вертела над огнём Эвика не заглядывала около Коранты. Заведение располагалось в конце улицы, где жили портные и швецы, да сапожники. Сюда захаживали и гости из-за моря. И конечно, горожане со всей округи. Эвика бросила взгляд на вывеску, отметив, что её недавно подновили – непонятные письмена блестели свеженькой краской, а огонь под вертелом стал более жёлтым. Элисинис и Агис вошли вслед за ней.
В это время дня здесь оказалось довольно много посетителей. А хозяйка, что-то говорившая одной из подавальщиц, взглянула на явившихся «подружек» с приветливой улыбкой. Хозяйка всегда привечала блудниц, будь они свободные, рабыни или храмовницы. Своих рабынь у неё не было, а захаживающие почитательницы Элуны косвенно приносили заведению прибыть. Посреди зала играл на свирели старый пройдоха – вечно подпитый Бахар. Эвика улыбнулась ему и обшарила глазами занятые столы. Троица моряков, уминавших обилие накрытых на их столе блюд, изучающе рассматривали зашедших «подружек» и один из них кивком пригласил Эвику к себе.
‒ Эти трои мои, ‒ объявила она товаркам, оценив, что моряки при хорошей мошне и в добром настроении.
Элисинис и Агис проводили её глазами и уже спустя мгновение откликнулись на приглашения от других столов.
К полудню следующего дня, когда позади остались и бурный вечер, и изматывающая ночь с тремя ненасытными моряками, когда затем ранним утром в храме Пляшущей-на-Заре было сдано ожерелье, Эвика проснулась на своей циновке. Во рту пересохло, а в голове немного шумело. Но Эвика отбросила мысль смочить сухость вином – так недалеко и до привыкания. И пусть Кемолот не гневается, ему и так хватает её почтения!
Эвика окинула взором всё ещё дрыхнущих подельниц и заставила себя подняться. Надо было привести свою внешность в порядок. До обеда ещё часа два. За это время необходимо осуществить задуманное – воплотить месть Ламерне.