Стривар встряхнул головой и зло усмехнулся. Наваждение не развеялось, но силу потеряло. Да уж, этот одушевлённый клинок таил в себе нешуточную опасность. Связь с ним образовалась мгновенно, будто дух, заключённый в мече только того и ждал, когда кто-то возьмёт оружие в руки. И по этой связующей ниточке Стривар протянулся к запечатанной сущности. И его тут же обожгло кипящими в ней страстями. Неистовство, бурлящая ярость и чёрный до злобы гнев. До того как угадить в тюрьму клинка, сущность была тварью, обитающей в нижних пластах Заара. На Зааре их называют хозяевами, это разумные и неразумные обитатели пекельных планов сего мира. Узник этого меча, оказался разумен. Или точнее, наделённым довольно развитым сознанием. Но на взгляд Стривара, не совсем. Лучше бы для него было затаиться, а не пытаться с ходу подчинить человека. Прежний владелец меча был, без сомнения, очень опытен и одарён в волшбе, раз сумел победить и запечатать это бесноватое чудовище.
Обуздывать пекельную тварь у Стривара не было ни малейшего желания. И поэтому он направился к месту обряда, остановился у внешнего круга и по наитию занёс меч в замахе. Тварь, Стривар уж не знал как, поняла что ей грозит нечто более жуткое, нежели плен в добротном харалуге. Тварь попыталась противостоять человеку, но он был готов к этому и все её потуги внушить ему мысли о тщетности его бытия провалились. И пусть Стривар покрылся липким холодным потом и ощущал дрожь в слабеющей руке, он упорно гнул своё. Меч вонзился в рябящий от мельчайших волн камень. Стривар отошёл, а клинок застыл воткнутым в плоть обрядового рисунка. Врата пока ещё отворены, границы действительностей зыбки. Связь с мечом оборвалась и Стривар понял, что только что обрёк пекельное исчадие просто кошмарной участи: после затворения Врат, тварь навечно застрянет между пластами бытия этого мира. И может пройти целая вечность, пока какая-нибудь очень и очень могущественная сущность вдруг обратит внимание на застрявшего вне измерений узника. И тогда такая сущность либо останется безучастной, либо просто схарчит тварь и станет капельку сильней.
Приготовившись к новому волевому поединку, Стривар взял в руку последний меч. И ничего сперва не почувствовал. После нескольких взмахов и тщательного осмотра клинка, он провёл пальцами у кромки, прошёлся по царапинам и только тогда почуял отклик заключённого в мече духа. И то, что Стривар ощутил, стало для него уж очень неожиданным. Это была застарелая, неугасимая печаль. А ещё смертная тоска. Его затопила волна отчаяния, захлестнула безысходность. И это не было направлено на человека – нет, пленённая в мече сущность нисколько не пыталась ему навредить. Но однако в груди Стривара дрогнуло сердце, а следом пробудилась холодная ярость к тому душегубу, что сотворил такое с ребёнком. И если до этого мгновения он, в общем-то, относился к верослужителям Кайвана равнодушно, то теперь кайваниты вызывали в нём омерзение.
‒ Что же делать? ‒ спросил он сам себя, держа в руках меч и чувствуя в душе опустошённость.
Первым же его побуждением было немедленно освободить дух из клинка. Подумал даже, что надо всего лишь сломать меч. Но тут же понял, что такой меч, как этот, сломать едва ли проще, чем кружкой вычерпать море. И даже если сломать, это ничего не даст. Нужно нечто иное. Знания, втемяшенные ему чёрной книгой, нашептывали, что есть способ, но… Тут он, пожалуй, впервые понял, что и чёрная книга не всеведающая.
‒ Я попытаюсь… ‒ сорвалось с его губ обещание и в тот же миг груди его робко коснулся сгусток едва ощутимой тепловой волны. Меч откликнулся, а Стривару вдруг стало стыдно. Стыдно наперёд, за то, что он, может быть, не сможет выполнить обещанного.
Он вложил меч в ножны из добротно изготовленных досок, обтянутых кожей, дополнительно защищённых несколькими харалужными пластинками. Ножны он подвесил слева на пояс. А топор вложил в кольцевидное поясное крепление на правом боку. Потом поискал и нашёл кожаные рукавицы для гашения отдачи. Постоял, подумал, ничего ли не упустил? Кажется, ничего. И направился вон из пещеры.
Вскоре он оказался в темноте.
Стривара вело чувство направления и он был уверен, что оно не подведёт. С заряженным самострелом и щитом за спиной, он брёл погружёнными во мрак проходами. Мысли о возвращении, чтобы сделать в обрядовой пещере светоч, он давно отбросил. Откуда ему было знать, безопасно ли здесь? В одиночку и со светочем он неминуемо себя раскроет перед возможной опасностью, будь она в облике кайванитов или, например, подземных тварей. Вероятней всего здесь и нет никого, но лучше не лезть на рожон. Так и шёл, никуда не сворачивая, ведь ему незачем было забредать в ответвляющиеся погребальные пещеры. Шёл, стараясь не шуметь и готовясь разрядить самострел при малейшей опасности. Но ярус за ярусом оставался в одиночестве. И это его радовало.