«Лучистый, дай мне сил!» Томирис успокоила дыхание, тяжесть под сердцем никуда не делась, но голос не дрогнул:
‒ Во многих владениях Каистии его встречали как арфионского подсыла. Несколько раз в северных селениях близь Хеонских гор Бравена Праведного встречали камнями и злыми насмешками. Поэтому он вынужден был удалиться в Хиркану, бывшую в ту пору мелким торговым городком. Там у святого проповедника уже имелись надёжные сторонники.
‒ Верно. Но твой ответ поверхностен. Я желаю услышать не только, как подговоренная чернь встречала Бравена, но и почему сложилось такое положение. А также его участие в становлении Хирканского Царства.
‒ Поскольку… поскольку Бравену Праведному выпало жить в самом начале Времени Повержения, то… И до сих пор не установлена дата его рождения… Известно лишь, что он жил спустя полвека после Повержения Сил Пекла… В общем…
‒ Я тебя не узнаю, Томирис, ‒ строго высказала наставница. ‒ Перестань мямлить и отвечай ясно. Или мне придётся сообщить твоему батюшке свои наблюдения о твоём душевном состоянии.
На сей раз в словах Играды не было и тени угрозы, она лишь чувствовала, что царевна слегка не в себе. Но для Томирис её слова показались сродни нависшему над головой камню. Царевна непроизвольно напряглась и с трудом подавила укол страха. Страха перед возможным разговором с отцом.
Томирис вздохнула. И поняла, что лучше всего просто оттараторить самую суть заученного из книг и последних уроков о древних временах. Перед глазами вставали старинные страницы, повествующие о былом, и искусные рисунки. Художники запечатлели давние битвы, горящие города и торжество победителей над казнёнными врагами ‒ всё, что так будоражит детское воображение мальчишек и отроков, но от чего Томирис внутренне содрогалась. И ровным выверенным голосом она начала:
‒ Согласно древним источникам, в Лестнице Времён бытия Заара первые века Времени Повержения можно обозначить как века мелких смут. Рунды Каистии во многих владениях продолжали тайно придерживаться тёмных верований, а отголосками Времени Вторжения Пекла выражались случаи отдельных прорывов на Дневную Сторону тварей Мрака вдоль границ Вечного Ледника и прорывов тварей Пекла сквозь разрывы в мировой ткани во многих царствах, включая тогдашнюю Каистию. По этой причине Бравен Праведный имел среди местных рундов больше врагов, нежели сторонников. И даже помощь Святого Престола мало чем могла поспособствовать ему на священном пути. Святопрестольный Арфион был всецело занят наведением порядка на островах и землях у Южного моря и оказывал военную помощь наместникам Валенты. Положение изменилось лишь около трёх десятилетий спустя, когда из нечестивой Артании по морю прибыли изгнанные роды приверженцев Сил Света. Противоречия и междоусобицы рундийских царств той поры, таких как Северия, Мантения, Арвения и Алатия закрыли сухопутный путь изгнанникам в Каистию, куда их призывали посланники Бравена. Местные же рунды, разобщённые и полудикие не смогли оказать сопротивления нашествию праведных изгнанников. И воины сотен кораблей навсегда закрепились на побережье. По приглашению Бравена Праведного артаны-изгнанники вошли в Хиркану, выбрали своего царя и провозгласили новое царство. Уставшие от раздоров рунды Каистии, видя в артанах братьев по вере, присягнули их царю. И когда через семь лет пала Каиста ‒ оплот нечестивцев, её не стали восстанавливать как столицу. Так Бравен Праведный заложил основание Хирканского Царства, что случилось согласно летописям, пять тысяч восемьсот тридцать один год назад. А спустя четырнадцать веков стала ясна порочность выборности царей и тогда по благословению Святого Престола в Хиркане утвердился царственный род Невеев. Во времена мятежа Падшего Рыша, Невеи полностью погибли и на престол взошёл род Алостров.
‒ Ну, что же, ‒ наставница удовлетворённо кивнула, ‒ на сегодня достаточно. Занятия закончены. Не забудь, завтра я проверю, как ты выучила священные славления Лучистого.
Играда скорее не улыбнулась, а обозначила улыбку. Это означало, что завтра царевне не будет никаких поблажек. К урокам по обрядности святой веры наставница всегда подходила весьма щепетильно.
Оставшись в одиночестве в ученическом покое, Томирис не сразу перевела дух. Наставница ушла и, чуть погодя, исчезло то необъяснимое давление, невидимое, но так явственно осязаемое, что всегда исходило от неё. Словно холодок пробежал по телу юной царевны, оставив после себя мурашки на коже. Мысли из несвязных слов и неясных образов понеслись в невообразимой круговерти и какое-то время девушка сидела неподвижно. Потом, как учил её Тихоня, уняла безумную пляску мыслей, одновременно складывая в стопку желтоватые ровные листы бумаги, исписанные её собственным старательным почерком. Отодвинув стопку к чернильнице с воткнутым пером, остановила невидящий взор на книгах с потёртыми корешками. Меж страниц торчали недавно сделанные закладки. Далее взгляд прошёлся по убранству покоя, не замечая подробностей, и остановился на громоздкой потолочной свечнице, освещавшей помещение десятками горящих свечей. И хотя до сумерек было далеко и в стеклённые стрельчатые окна проникало достаточно света, свечи всегда зажигала прислуга перед уроками и погашала после.