В руках зрящего уже была кипа бумаг.
‒ Вот все последние отчёты покойного Элорского. Вот сводки за последнюю Коранту по всем хирканским урезам. Вот мои донесения.
‒ Хорошо. Начну с бумаг Элорского. И… где его голова?
‒ Тут в крепости. Храним в мёде. Приводить в нетленность не было смысла, так как она «стёртая».
‒ Я должен лично её изучить. Но попозже.
‒ Конечно, брат Накан. Если понадоблюсь, я буду ярусом выше, ‒ Коготь с деланной виноватостью развёл руками, ‒ буду разгребать текучку. Но сперва пришлю слугу с горячим настоем.
‒ Благодарю. Это будет весьма кстати с дороги.
Погрузившись в чтение, Перст Веры уже через час заёрзал от скуки. Писанина покойного, мягко говоря, не блистала изяществом слога; чётко выверенные казённые обороты и подбивки итоговых счислений. Ничего ценного. Мало того, все отчёты были за прошлую Коранту и даже более ранние. Свежие отсутствовали. Но почему? Они пропали или Элорский их не писал? Далее занявшись сводками и донесениями, Коршун понемногу вникал в текущее положение местных дел. И вновь ничего ценного для себя не нашёл. Ничего подозрительного, за что можно бы зацепиться.
Настенные ходики показывали уже начало седьмого часа. Коршун отложил бумаги и заглянул на дно давно выпитой чаши. В общих чертах он уже наметил для себя перечень первичных мер в расследовании, в котором, как будто бы, можно не ожидать особых трудностей от противодействия местных властей. Размышляя об этом, Перст Веры представил себе Хиркану как особую жемчужину в ожерелье Святого Престола. Многое в воздействиях ордена точно по копирке походило на воздействия внутри Священной Итрании. А ведь в иных царствах орден играл на противоречиях знати, сталкивая соперников, чтобы тем самым ослабить их и упрочить свою неявную власть над государственностью. В Хиркане же всё наоборот: угроза со стороны Рундии заставляла орден гасить в зародыше все противоречия в местных верхах, а те в свою очередь упрочняли внутреннюю устойчивость страны, поддерживая некоторые вольности для простонародья и ограждая его от ненужных знаний и забот.
Коготь словно почуял желание посланника в разговоре и появился ровно в нужное время.
‒ Отчёты Элорского за последнюю Коранту, ‒ Коршун показал рукой на стул, ‒ я что-то их не нашёл.
Приняв приглашение, зрящий уселся напротив и встретил требовательный взгляд посланника усталым прищуром.
‒ Их просто нет, брат Накан. Мы перерыли все бумаги покойного – никаких следов.
‒ Но в твоём донесении не говорится об этом.
‒ Я писал последнее донесение, когда обыск ещё продолжался. Сроки, брат Накан, ты же знаешь.
‒ Понимаю, ‒ кивнул Коршун, прекрасно зная, что связисты не пойдут на нарушение установленного порядка, отодвигая время связи. ‒ Какие у тебя соображения?
‒ Похищение бумаг считаю маловероятным. В обители Элорского самые проверенные и преданные братья, следов взлома нигде нет, следов чужой волшбы тоже нет, за последние девять дней никто не посещал особняк. Я имею в виду и братьев ордена, и чужаков.
‒ Так что же, сам Харан Элорский вынес свои бумаги?
‒ Вот это я и пытался проверить до твоего прилёта, брат Накан. Но не преуспел.
‒ Проверяй. И если это окажется так, то надо будет ещё и выяснить причины, побудившие покойного сделать это. Такие нарушения без веских причин не сделаешь.
‒ Я тоже так подумал. Мои люди начали опрашивать всех надзирателей. Если надо будет, стану трясти храмовников и дальше вплоть до настоятеля каждого храма в стране.
‒ Разумно, брат Иринир. Это направление надо отработать. Заодно подготовь мне отчёт обо всех доподлинно установленных местах пребывания Элорского за последние пять-шесть дней и обо всех возможных. Также мне нужен список осведомителей на местах. Возможно я сам с ними пообщаюсь.
‒ Будет исполнено, брат Накан.
Проводив Когтя взглядом, Перст Веры подтянул к себе чистый лист бумаги со знаковым оттиском ордена в шапке и принялся сочинять запрос о приёме государем Хирканского Царства Раваром-седьмым Алостром. В общем-то, можно было бы заявиться во дворец без предварительных бумаг и, не теряя времени, получить его согласие на всё, что потребуется. Однако Коршун считал, что нарушение сложившихся условностей только повредит делу. Да и внешние приличия соблюсти тоже не помешает. Царь как-никак.