«Только бы ты была жива!»
Глава 35 Птицей в небеса
Глава тридцать пятая
ПТИЦЕЙ В НЕБЕСА
Как и ожидал Лауд, купец из Хеона появился в его имении в первый день Светлого Урдана. Хеонец прибыл в сопровождении десяти охранников, похожих один на другого грубыми ликами с резко выступающими надбровными дугами, низким, почти одинаковым ростом и странной привычкой сплёвывать. На постоянные плевки Лауд старательно не обращал внимания, ибо перед ним предстали сартвеши, известные на Зааре дикими нравами и необузданностью. Купец же заметно отличался от них. Выше ростом и не так груб обликом, по всему в нём была заметна изрядная примесь крови рундов.
Принимая хеонца во внутреннем дворике особняка, Лауд сразу ощутил возникшую между ними напряжённость, словно оба они, впервые в жизни сейчас повстречавшиеся, взаимно испытывали давнюю вражду. Свои ощущения Лауд связывал с позавчерашней беседой с незнакомцем в сером балахоне, о котором торговец вспоминал не иначе, как с содроганием. Возможно, купца из Хеона тоже каким-то образом принудили заявиться сюда для заключения сделки.
‒ Я Офаэоб, ‒ представился гость странным голосом, показавшемся Лауду слащавым. ‒ Я один из доверенных купцов казначея царицы Дементии.
‒ Я Лауд, ‒ произнёс своё имя хозяин имения и добавил: ‒ Купец первого разряда славного города Лаат.
‒ Я прибыл выкупить обещанную тобою Ламерну. Она здесь?
‒ Да, уважаемый. Она готова.
Лауд дважды хлопнул в ладоши и одна из выходящих во дворик дверей отворилась. Вышли двое надсмотрщиков, сопровождая укрытую балахоном и башлыком рабыню. Невольницу то и дело приходилось подталкивать в спину. И когда она очутилась рядом с Лаудом, хеонец подошёл к ней и сдёрнул башлык. Тот оказался не завязан и перед гостем предстала юная артанка. Он придирчиво осматривал её черты и редкие золотистые волосы, совершенно не обращая внимания на горящую в глазах рабыни дерзость.
‒ Да, это она, ‒ сказал Офаэоб. ‒ Выглядит ровно так, как мне её описали.
У Томирис в эти мгновения в очередной раз рушился её мир. Она чувствовала, как в душе умирает последняя надежда и как льдом сковывается сердце. Хеонец, которому Лауд решил продать её, самим своим появлением напомнил о существовании Моэблоха. Томирис была почти уверена, что этот купец и ненавистный бывший жених как-то связаны. Она понимала: то, что ждёт её в Хеонском Царстве едва ли лучше рабства. Там её ждала участь стать наложницей или, в лучшем случае, супругой пекельщика, которого почему-то и по сию пору прельщала бывшая царевна, потерявшая право на престол. И такая участь ужасала Томирис даже больше, нежели просто рабство. Пусть с ней там и не будут обходиться как с рабыней, но кого она родит от Моэблоха? Нелюдь? Пекельных исчадий в облике человеческом?
Всё это проносилось сейчас в голове Томирис стремительным водоворотом образов. Она поняла, что просто не сможет покориться, даже если поддастся на какое-то время слабости. Если надо будет умереть, что ж, она найдёт возможность расстаться с постылой жизнью.
И когда безысходность невыносимо сдавила сердце и взяла верх, ломая остатки воли, сквозь навалившуюся тяжесть вдруг проклюнулось последнее, быть может, чаянье. И столько силы в нём оказалось, что Томирис выпала из действительности. Исчезло всё вокруг. И чудилось ей, будто она обратилась в махонькую птичку, которую не в силах удержать никакие тенета. Вспорхнув, понеслась ввысь, летя над мрачным, серым городом, прочь из проклятого Лаата и этой проклятой страны…
‒ Назови свою цену, Лауд, ‒ изрёк хеонец.
Лауд только и ждал этого. Его буквально изгрызало изнутри, что пришлось отказать тому артану. Шестьдесят золотых! Никто и никогда не дал бы за эту девку столько. И памятуя о словах незнакомца в сером балахоне, что его человек уплатит любую цену, торговец решился и назвал:
‒ Шестьдесят золотом.
Купец из Хеона и бровью не повёл. Он лишь надолго застыл, словно желая понять, не ослышался ли? И, чуть погодя, с каменным лицом достал увесистую мошну.
‒ Получи, ‒ передал он первую горсть монет подскочившему с подносом слуге Лауда.
Отсчитав положенное, Офаэоб напоследок сказал: