‒ Позови кузнеца, Лауд. Пусть закуёт её в кандалы. Мне не нужны лишние хлопоты.
Всё это время Лагрис находилась рядом – в какой-то полусотне шагов. Стояла у приоткрытой двери, подсматривала в щёлочку и прислушивалась. Подобно едкой кислоте, беспомощность разъедала ей душу. Невозможность спасти подругу просто выбила её из колеи. От одного из слуг Лагрис уже знала, что к хозяину приходил некий посетитель и пытался выкупить Ламерну. По описанию, хотя и не полному (из-за башлыка слуга не видел лица посетителя), она поняла: это был Стривар. Значит, он пытался исполнить обещание. Но не преуспел. Может всё дело в цене? Может у него просто не хватило денег? Ведь цена, уплаченная хеонским купцом, была чрезмерна! Знать бы, что так выйдет, Лагрис подбросила бы денег Стривару, у неё имелись кое-какие накопления. Конечно, не столько, сколько у той же Эвики, к примеру. Та получала долю с заработков «подружек» и иногда позволяла себе довольно дорогие покупки. Столько денег у Лагрис и быть не могло, потому как она редко брала монеты с мужчин. Но зато Лауд о них не знает и, в случае чего, не спохватился бы. Тогда как деньги «подружек», как бы там ни было, это всё же деньги хозяина. Сколько бы Эвика и её товарки не пребывали в заблуждении по поводу их особого положения, но однажды настанет миг, когда и до них дойдёт, что имущество, принадлежащее имуществу – это собственность владельца имущества.
«Хеонец такой же торгаш, как и Лауд, ‒ размышляла Лагрис. ‒ А у торгаша на уме только прибыль. Может быть получиться перекупить? Надо выведать, где остановились хеонцы. Только вот цена странная… Что-то тут не так».
***
Пруд Цапли оказался действительно связан с цаплями. Водоём был не так уж и мал, как того можно было ожидать в условиях города. Впрочем, Лаат считался одним из крупнейших городов Заара и потому, наверное, не стоило удивляться, что в нём имеется такой пруд. Тем не менее, Стривар с удивлением стоял у кромки воды, рассматривая растущие у бережков и пока ещё не распустившиеся цветы, да созерцая чистейшую водную поверхность, на которой занимались своими птичьими делами десятки и десятки водоплавающих пернатых. Здесь были не только лишь цапли, но именно им в самой середине пруда, на крохотном островке возвели памятник. Большая, раза в три превышающая размерами природный прообраз, спыжевая птица стояла на обыкновенном валуне. С берега было видно, что во многих местах птицу покрывал зеленоватый налёт, который, однако, совершенно не портил её облик.
Но цапля цаплей, а пора бы и заняться делом. Стривар осматривался, ища похожий на описание особняк и, наконец, нашёл. Здесь ‒ вокруг пруда жили, по-видимому, только преуспевающие лаатцы. Сплошь особняки: поменьше и побольше, чаще двухъярусные и вокруг каждого забор высотой не менее человеческого роста.
Идя к выбранной цели, Стривар прокручивал в уме всё, что слышал от Рогбака о жилище Фейды. И всё больше убеждался, что избранная цель – и есть место обитания купчихи.
У самых ворот застыл на полушаге. Что-то влекло его отвлечься и поднять очи вверх. И он вдруг почуял в поднебесной выси легчайшее, невесомое облачко, сотканное из чьей-то хрупкой надежды и отчаяния. Облачко преобразилось в крохотную, невзрачную птичку, но под неброскими пёрышками таились обжигающе-яркие краски внутренних сил. И это инобытийное создание уносилось прочь из Лаата. Да, пожалуй, и прочь из самого Заара – куда-то в недосягаемые даже богам мира сего надмирные небеса.
Стривар сморгнул, наваждение исчезло. Он откуда-то знал, что пригрезившуюся пташку никто, кроме него не заметил.
Подёргал за верёвочку и услыхал, как зазвенели за воротами бубенчики. Немного погодя в воротице отворилось окошко и показалась кудлатая голова привратника.
‒ Моё имя Стривар. Фейда приглашала зайти к ней.
Окошко захлопнулось. Стривар хмыкнул и хотел было вновь дёрнуть верёвочку, но воротица уже принялась открываться вовне. Пропустив гостя, привратник, носивший одежду обычного горожанина и служивший тут слугой, сказал:
‒ Побудь здесь, уважаемый. Госпожа предупреждала о тебе, но я должен доложить.
Гость понимающе кивнул и, наблюдая как удаляется слуга, подумал об охранниках. Никого из них не было видно. Вероятно, Фейда чувствовала себя в Лаате в достаточной безопасности и на время распустила наёмников по личным делам.