‒ Закон? ‒ произнёс он так, словно речь шла о не стоящем внимания вздоре. ‒ Если закон не справедлив, для меня его нет.
‒ А вот это по-нашему! ‒ Артак поднялся со стула. ‒ Я бы тоже плюнул на такой закон.
‒ В твоей стране не чтят законов? ‒ подивилась Лагрис, уставившись на гостя.
‒ Чтят, если они справедливы. Но они и должны быть такими. А на Родине моих далёких предков законов нет вообще.
‒ И как же там живут? – не поверила блазна.
‒ По старым обычаям. По совести, ‒ Артак решительно подошёл к двери и открыл щеколду. ‒ Поисками хеонцев займусь я с моими ребятами. Стривар, жду тебя завтра в пять после полудня у входов к складам на пристани со стороны губы. До встречи!
Он вышел. И когда Стривар закрыл за ним дверь, Лагрис спросила:
‒ Это твой друг?
‒ Возможно, он им станет.
‒ А зачем он приходил?
‒ Ты шибко любопытна, ‒ Стривар вернулся к кровати и присел рядом. ‒ Он приходил сказать, что ему не нравится здешний эль и что нет ничего лучше кваса.
‒ Откуда в Киртамаде квас? ‒ она хмыкнула. ‒ Он точно из Рундии. Ты тоже?
‒ Врать не буду.
И Лагрис поняла, что Стривар подтвердил её вывод. Но он сказал лишь то, что сказал.
‒ О чём задумалась?
‒ Какой-то раздрай в голове… ‒ размышляя, Лагрис разглаживала несуществующие складки на платье. ‒ Ты не собираешься отказываться от вызволения Ламерны… И я понимаю, что это хорошо. Но не могу понять твоих и этого твоего будущего друга слов о справедливости. Если никто не будет исполнять законы, начнётся такое… Ведь не все законы плохи!
‒ Ну да, не все. Я понял тебя. Душегубу – смерть, вору – рудники. А мошеннику, которого защищает закон – почёт и уважение.
По лицу Лагрис было видно, что она не поняла смысла сказанного.
‒ Хорошо, ‒ попробовал он объяснить, ‒ давай предметно. Возьмём Лауда. У него, предположим, крадут имущество. Воровство – это плохо, так? Вору за это кандалы, кайло и в подземную копь. Это по закону? Это справедливо?
‒ По закону. И справедливо, ‒ Лагрис так и не поняла, куда клонит Стривар.
‒ А твой ошейник? А ты сама, как имущество Лауда? Это по закону? Это справедливо?
Её пальцы убрали чёлку с глаз, а на переносице проявились морщинки.
‒ По закону, ‒ прошептали её уста. ‒ Я пошла против воли Сестринства. Нарушила клятву богине… За это и наказана!
‒ То есть, твоё положение рабыни – это справедливо? Да? Вот потому что ты с детства впитала такие представления, воспринимаешь свою судьбу с покорностью. Вот на этом и держится законность.
‒ Прости, Стривар, ‒ она покачала головой, ‒ ты чужеземец и слишком мало понимаешь. Не знаю, как живут в твоих краях, но здесь твои рассуждения выглядят наивно. Я не вполне поняла тебя, а уж кто-то другой и вовсе не услышал бы.
‒ Ладно, ‒ с досадой отмахнулся он. ‒ У тебя есть на примете какая-нибудь «нора»?
‒ Есть пара мест, ‒ ответила она. ‒ Но там надолго не затихоришься. Два-три дня от силы. Хочешь съехать отсюда? И правильно! Тот из богов, что укрывает тебя, не может делать это вечно.
‒ Вот и он говорил, что постоялый двор – не самое лучшее место для спокойного сна. К тому же, тебя тут найдут в два счёта.
‒ Меня? Тут?
‒ Тебя. Тут.
Он встретил её пристальный взгляд. И объявил, как само собой разумеющееся:
‒ Не вернёшься к Лауду. Уйдёшь с нами из города.
Лагрис вдруг ощутила, как к горлу подкатил ком. И защемило под сердцем какое-то смутное томление. Это возрождалась давно похороненная надежда вырваться из того ужаса, в который превратилось её существование. Да! – уйти, сбежать со Стриваром и принадлежать только ему – это, пожалуй, тот единственный, редчайший случай, который уже никогда впредь не повторится. Быть рядом с ним, с тем, кто просто не сможет обидеть! И попытаться забыть кошмар многих и многих лет бытия блазной! И пусть это не вернёт навсегда потерянную женскую долю, но хотя бы будет напоминать её подобие. И будет греть душу понимание, что благодаря, в том числе и ей, Ламерна смогла сохранить себя. Сохранить её собственную женскую долю. А взамен… Взамен Лагрис отдаст себя. И уже не как блазна, а как обыкновенная наложница. Может со временем он перестанет называть её упырицей? И видят боги, Стривар откровенно нравится ей!