‒ Подождём. Пусть пройдут, ‒ Артак скрылся за угол ближайшего склада.
‒ Ты его знаешь?
‒ Это Ваак Лекурский. Крыса, каких поискать. Его род всем заправляет в лекурском урезе. А сам он ещё в молодости обосновался в Лаате. Я разглядел его знаки на носилках. Здесь в Лаате он занимает какую-то должность в городском Совете. Кроме того, он один из богатейших купцов побережья.
‒ Похоже, он тоже тебя недолюбливает, ‒ Стривар усмехнулся.
‒ Есть за что! ‒ весело отозвался рундиец. ‒ Я когда-то утопил шесть его кораблей.
Вот так новость! Стривар прислонился к серокаменной стене склада, а Артак продолжил посвящать в тонкости собственных взаимоотношений с одним из местных вельмож:
‒ Однажды мы встречались лицом к лицу, но, к сожалению, я не знал, что это был он. А вот Ваак меня хорошо запомнил. Поэтому я в ближайшее время и не думаю пересекаться с ним. Пусть даже моё лицо скрыто башлыком. Мало ли? У нас с тобой сейчас и так хлопот хватает. Но будь всё по-другому, я не упустил бы возможности подстрелить его.
От таких признаний Стривар немного растерялся.
‒ Так ты что, морской тать?
‒ Тебя это смущает? ‒ Артак подшагнул, показывая из-под башлыка улыбку.
‒ Ну… Не знаю, что и думать.
‒ Мой стяг на Ветреном море хорошо известен, ‒ признался рундиец. ‒ Итранские и киртамадские купцы назначили за мою головушку целую гору золота.
‒ Хочешь сказать, что других не трогаешь?
‒ Нет. А зачем они мне? Слухи обо мне гуляют самые разные. Здесь в Лаате так вообще один страшней другого. Я своими ушами слышал, что на захваченных кораблях не пропускаю ни одной пленницы. Насилую всех, невзирая на возраст. А пленников поголовно оскопляю и бросаю на корм акулам. Пленниц, кстати, тоже отправляю потом к акулам.
‒ И кто это всё видел?
‒ Свидетели. Кто же ещё?
Стривару стало смешно и он спросил:
‒ А на самом деле?
Артак устало вздохнул, словно целую тысячу лет только и делал, что грабил и топил корабли.
‒ А на самом деле мы высаживали всех в лодки и отпускали восвояси. И то только после того, как отгоняли захваченный корабль поближе к суше. Как землю замечали, так и топили. Со всем грузом.
‒ Вот как?
‒ А ты думал! А как потом, если что, уходить, когда еле тащишься?
Стривар покачал головой, улыбнувшись:
‒ Нет, Артак. Ты какой-то странный тать. Это больше похоже на месть.
‒ В самую цель, дружище! ‒ рундиец хлопнул его по плечу. ‒ На Ваака и таких, как он, у многих имеется длинный список обид. Из-за Ваака и иже с ним столько крови пролито, что…
Он махнул рукой. Помолчал и выглянул из-за угла.
‒ Всё. Убрались. Можем идти.
И они пошли. Однако Стривара донимало любопытство.
‒ А ты, Артак, за что мстил?
‒ Понимаешь, вот лично Ваак давал золото на войну, в которой я потерял многих друзей.
‒ И в конце концов, ты потерял свой корабль.
‒ Верно. Попал в ловушку, клюнув на приманку. Нас осталась горстка, чудом просто каким-то до берега доплыли. А мой помощник ещё и в ногу был ранен. До сих пор удивляюсь, как у него сил хватило. И как его, раненого, в воде ни одна крупная рыба не схарчила.
После всего услышанного Стривар не стал спешить с выводами. Артак не лгал. Но вчера он сам убедительно показал, что и с хорошей проницательностью можно ошибиться в человеке. Только время покажет, можно ли рундийцу доверять полностью. Человека выдают его поступки и намеренья. И пока что Стривару не в чем было усомниться, ведь Артак сам вызвался помочь с Ламерной (хотя, конечно, ему просто деваться некуда, если Стривар его единственная возможность убраться из Лаата по воздуху). И никто не тянул его за язык рассказывать о своём прошлом.
Когда они покинули пределы морских врат и вышли к дороге, ведущей к поселению корабелов и виманщиков, к ними присоединились бойцы Артака, коих набралось на небольшой отряд – шестеро матёрых рубак во главе с тёмным рувом по имени Уранх.