Царевну душила обида и разъедало отчаяние. Только сейчас, оставшись наедине с собою, она позволила себе дать волю чувствам. Слезы, затуманившие глаза, проделали две дорожки на щеках. Она думала о времени, о том, что идёт последняя Коранта осени и что скоро наступит завершающая год Священная Коранта, когда в хирканских землях, как и во всех других благоверных царствах, начнутся священные таинства и празднества. Люди, простые и знать, станут собираться в храмах на службы, словно весь год на них не бывали, и будут праздновать, веселиться, гулять. Но ей среди всего этого будущего веселья, пусть даже в пределах дворца, который она не часто покидала за всю жизнь, попросту не найдётся места. Ей исполнится шестнадцать – время совершеннолетия. Она станет взрослой.
А ведь когда-то, ещё девчонкой, она этого так ждала…
‒ Отец, ‒ прошептала Томирис, размазывая слёзы ладошками, ‒ как ты мог?
Вчерашний вечер стал поистине чёрным предвестником. Ташья – её служанка, весёлая болтушка постарше годами, ‒ случайно подслушала разговор отца и мачехи. Они говорили о будущем замужестве Томирис, как об уже решённом деле. Царевна с самого детства знала свою участь, знала, что её судьба – выгодная сделка во имя укрепления власти венценосного рода Алостров. Таков порядок вещей. Так, по преданиям, повелось с далёкой-далёкой древности. Так заключались союзы и в соседних царствах. Поэтому к такому событию Томирис всегда была внутренне готова, искренне мечтая, чтобы будущий союз стал бы счастливым, наделённым любовью. И ещё девочкой молила в главном храме Хирканы пресветлого Кайвана-Лучистого даровать её будущей семье любовь. И вот вчера известие, принесённое Ташьей, разбило вдребезги все её грёзы. Увы, не наследник одного из артанских родов царства, как того требуют заветы и законы, станет избранником. Царских дочерей по заветам всегда выдавали за наследников из артанской знати. Это одна из опор престола, состоящая из некогда изгнанных из далёкой нечестивой Артании родов. И даже не из знатного рода рундов, что нарушило бы все старинные установления. Ташья клялась, что в женихи Томирис прочат наследного царевича Царства Хеонского. И это просто немыслимо! Томирис никогда бы раньше не поверила своей служанке, но… То, что происходило в семье Алостров последние годы оставляло мало сомнений, что отец способен на такой шаг. Отец уже давно перестал быть прежним. Возможно, что несколько раньше своей второй женитьбы ‒ на Ирле, прибравшей его к рукам после смерти матушки. Иногда Томирис думала, что отец слегка безумен. И в такие мгновения ей становилось страшно. И вдвойне страшно оттого, что нельзя никому доверить эти мысли. Даже дядюшке Тихоне не рискнула говорить о возникших подозрениях.
Подойдя к окну и вглядываясь в набухающее дождевыми облаками небо, Томирис прислонилась щекой к холодящему камню у оконного среза. В прохладе, исходящей от шероховатого камня, она искала успокоения. Но оно не приходило.
«Ташья не могла соврать», ‒ размышляла Томирис. ‒ «Она не наивная дурочка, конечно, но простодушная и добрячка». Со служанкой у царевны давненько сложились доверительные отношения. К слову, это Тихоня подыскал её и пристроил к племяннице. Перед внутренним взором юной царевны возникло простецкое лицо двадцатилетней рундийки, замужней, родившей двоих детей и казавшейся Томирис зрелой женщиной. Иногда даже Ташья казалась пятнадцатилетней девушке почти старухой, но царевна понимала, что это лишь её оценка с высоты возраста. Во всяком случае, так объяснил ей Тихоня, немало повеселившись при этом. И если образ служанки вызывал теплоту в душе, то вспомнив точёное лицо Играды, Томирис внутренне похолодела. Обе рундийки, но так не похожи. С самого детства царевна привыкла видеть во дворце в большинстве своём артанов и артанок, каковой и сама была. Рундов – расу и коренной народ хирканских владений, она вблизи лишь изредка видала на приёмах и празднествах. Издалека же, во время прогулок по столице или во время позапрошлогоднего паломничества в Священную Итранию, они казались ей обыкновенными людьми, ничем не отличимыми от артанов. Это были всё больше детские впечатления. Настоящее потрясение Томирис испытала в Итрании, где около половины населения составляли солнечные рувы. В сравнении с этой нечеловеческой расой, внешние различия меж артанами и рундами казались сущим пустяком – всего-то оттенки кожи, цвет волос и глаз. С тех пор рунды своим обликом больше не смущали её.