Переговоры взял на себя Рел, а Коршун наблюдал и гнал мысль, что возможно ниточка расследования давно порвана. Потом обратил всё внимание на переговорщиков. Ещё в первые дни расследования он обновил в памяти все отличительные знаки и особенности стягов и знамён хирканских полков. Когда один из спешенных воинов повернулся и указал рукой вглубь леса, Коршун рассмотрел на его щите изображение трирога. Это был крупный, всеядный и свирепый зверь восточно-хирканских степей. Его изображение носили на щитах и знамёнах одноимённые Трироги – воины конного полка, чей стан располагался как раз недалеко от Камура.
Закончив переговоры, Рел повернул кобылу назад, рукой показав, что дело сделано. Из зарослей в это время выехал верховой Трирог и во весь опор помчал к деревне.
‒ Тут сторожевой пост конного полка, ‒ сообщил Рел, подъехавши. ‒ Воины подтверждают, что Прилесье сгорело. И по времени подтверждают. Но сгорело не полностью. Жители тут остались, вот их-то они и охраняют.
‒ От кого? ‒ вопросил Коршун.
‒ Молчат, брат Накан. Послали за десятником. Скоро прискачет.
‒ Хорошо. Ждём тут, ‒ распорядился Коршун. ‒ Дразнить царских вояк нам незачем.
Рел оказался прав, десятник прискакал менее чем через четверть часа. Седовласый, с продублённой ветрами кожей лица, он держал рогатый шлем в руке и пронзительно рассматривал заявившихся ему на голову чтящих.
‒ Донвар Конорез, ‒ представился он, натягивая поводья. ‒ Десятник полка Трирогов.
Коршун для убедительности расстегнул балахон, показывая десятнику свой знак посвящения.
‒ Накан Коршун, ‒ представился он в ответ, отбросив мысль спросить десятника, откуда у него такое странное для конника прозвище. ‒ Имею намеренье посетить Прилесье по следственной надобности.
Как и любой благочестивый мирянин, Конорез всегда относился к кайванитам с благоразумной опаской. А увидав на лунном серпе знак Перста Веры, десятник застыл, лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия. На лице седовласого Трирога пронеслись все его немудрённые мысли: и как не перейти дорогу чтящим, и как при этом соблюсти службу. Впрочем, через пару мгновений он взял себя в руки.
‒ Прошу за мной, брат Накан. Покажу, что осталось от Прилесья.
По пути Коршун выпытывал у десятника известные тому подробности пожара в деревне. Конорез поначалу отвечал односложно, с большими заминками. Но постепенно стал более словоохотливым. Понимая, что чтящие при виде следов пожарищ сами всё поймут, поведал как всё произошло на самом деле.
‒ Это был разбойничий налёт, брат Накан. Ватага отъявленных душегубов пришла в Прилесье и стала грабить, жечь, убивать. Перво-наперво поубивали всех мужчин, а там и с бабами бесчинствами занялись…
‒ Но здесь же один из срединных урезов, ‒ Коршун вложил в свои слова удивление, ‒ откуда тут тати?
‒ Этого я не знаю. На моей памяти такого не бывало. Это тебе, брат Накан, надо нашего полковника поспрошать, уж он-то точно знает побольше моего.
Коршун согласно промолчал. Он прекрасно понимал двуединое желание десятника избавиться от общения с высокопоставленным чтящим и заодно не наговорить лишнего ‒ пусть полковник сам разбирается с этими кайванитами. Странно, однако, было то, что о налёте на Прилесье, расположенном в сердцевине страны, до сих пор широко не известно. Ни вестей, ни слухов, ни сплетен. Если не считать редких слухов о пожаре, который не привлечёт к себе лишнего внимания. Пожарами или слухами о них во все века скрывали то, что нужно сокрыть. А ведь прошло уже довольно много времени. За завесой рядового пожара кто-то смог утаить произошедшее под пологом тишины. И Коршун не сомневался кому такое под силу – львам. Оставалось только выяснить, зачем им это понадобилось и вся ли Тайная Стража замешана в этом деле.
‒ А как стало известно о налёте? И почему тати позволили себя настичь?
‒ Этого я тоже не знаю. Со слов побратимов, они налетели на душегубов, когда те не ожидали нападения. Да и пограбить не очень-то успели…
«Ещё одна странность», ‒ подумалось Коршуну.
‒ И всё же, как весть о Прилесье пришла в полк?
Десятник дёрнул плечами и припомнил:
‒ В тот день, брат Накан, я был отряжен на заготовки. Был далеко от полкового стана и в деле не участвовал… Но вроде бы кто-то из местных селян выбежал прямиком на наш полковой разъезд… А дальше, как водится, десятник послал вестового в стан, а сам решил скрытно посмотреть что там происходит.