Посетителей в корчме оказалось немного, в основном проезжие приказчики и ремесленники. Тихоня с племянницей обособились в дальнем углу зала, а Луг с бойцами заняли соседний стол. Поданную еду Томирис ела охотно, но без удовлетворения. Всё-таки она была царской дочерью и привыкла к иной пище. Тихоня же спокойно слопал две тарелки простой каши и грубо помолотый хлеб, запил всё это остро пахнущим травяным настоем и подначивающе посматривал на Томирис.
‒ Когда доешь, ‒ сказал он с улыбкой, ‒ четверть часа на отдых. И в путь!
Томирис покорно кивнула, задумавшись, как её дядюшка, Луг и остальные могут целый день проводить в седле. Сама она тоже могла бы ехать верхом, но прекрасно знала, что собственных сил хватит хорошо если часа на четыре. А дальше и слезть-то самостоятельно с коня не сможет.
Вторую половину дня в пути Томирис также безвылазно провела в коляске, ни разу не попросив об остановке, даже когда тело понемногу стало призывать справить нужду. За окошком бушевала гроза, а косые водопады ливня громко стучали по крыше. Всадникам, укутавшимся в плащи, ливень был будто нипочём. За окошком ветер колыхал кроны подступившего к дороге соснового леса и трепал ветви одиноко растущих ясеней. Созерцая непогоду, царевна переваривала в уме свои похождения в нижнем городе и давешний разговор с Иградой Корин. А когда на землю легли ночные сумерки, дождь кончился и в просветах туч показался серп Коранты.
Заночевать Тихоня решил на постоялом дворе.
Уставшая за день от постоянной тряски, царевна до ужина пробыла на улице, сперва разминая ноги, а затем просто наблюдая за прибывающими во двор всё новыми постояльцами. Сам ужин мало отличался от предыдущей кормёжки в корчме; она и Тихоня вновь обособились ото всех и царевна, борясь со сном, приговорила поданную снедь. Желала поговорить с дядей, но тот дал понять, что сейчас неподходящее время. А когда она уже готовилась ко сну в отведённой ей почивальне, в дверь постучали. На пороге стоял Тихоня.
Закрыв за собою дверь, он уселся на скрипнувший под его весом стулец.
‒ Выкладывай, ‒ усмехнулся дядя, ‒ что ты там уже себе надумала? Чего тебя гложет?
Томирис присела на краешек кровати и некоторое время собиралась с мыслями.
‒ Дядюшка, мне что-то не спокойно на сердце…
Она приумолкла, гадая, что ответит умудрённый жизнью Тихоня. Но он молчал, подметив её смущение и ожидая, что она скажет дальше.
‒ Ты должно быть знаешь, что на днях я с наставницей выбиралась в нижний город? ‒ После подтверждающего дядиного кивка, она продолжила: ‒ Я молила Лучистого… Но… Он остался безучастен… И вот теперь мы едем куда-то в то место, о котором ты мне тогда поведал.
‒ Вижу, ты желаешь узнать подробности. Это естественно с твоей стороны. Но, Ива, пойми – сейчас ещё не время. Наберись терпенья. Скоро сама всё увидишь, узнаешь, поймёшь.
‒ Но к чему вся эта загадочность, дядя?
Тихоня подошёл к ней и, усевшись рядом, погладил ладонью по голове.
‒ Просто поверь мне, Ива. Я делаю, как лучше. Но пищу для раздумий я тебе всё же подброшу, ‒ он улыбнулся и вновь погладил её, словно царевна не была девицей на выданье, а оставалась всё той же маленькой девочкой, что любила забираться к нему на колени и засыпать на руках. ‒ Припомни-ка Сказание о Стриваре и Томирис.
‒ Сказание? ‒ царевна от удивления слегка растерялась. ‒ А причём тут оно? Это когда было! И что тут общего, кроме моего с ней имени?
‒ И всё же, ‒ настойчиво сказал Тихоня, обняв племянницу. ‒ Вспомни.
‒ Хорошо, ‒ выдохнула царевна и окунулась образы из детской поры, когда впервые услыхала древние сказания. И вспоминая постигнутое в детстве, зашептала: ‒ На исходе веков Сотворения, когда светлые боги уже отделили Свет от Первородного Мрака и создали Твердь и Жизнь, когда прежние владыки Мрака и их слуги и твари уже были выдворены на Тёмную Сторону Заара – за Вековечный Ледник, а иные и вовсе брошены в Пекло… На Зааре всё ещё бушевали нескончаемые раздоры меж смертными. Царство шло войной на царство, рати нечестивцев накатывались на рати приверженцев светлых богов и много крови и страданий в те века познал молодой Заар. И вот, казалось, когда окончательная победа светлых сил уже близка, в погрязшей во Тьме Артании родился великий воин, названный Стриваром. От отца – прославленного в битвах сотника он был наделён могучей силой и неустрашимостью духа, а от матери-колдуньи постиг тайны тёмной волшбы. Он был могуч и искусен, остроумен, хитёр и жесток. В сражениях не было ему равных ни по силе, ни по кровожадности. А после сечи он пировал на курганах из отрубленных вражьих голов. И вскоре его выбрали верховным артанским вождём. И повёл он тогда свои рати на истекавшие кровью и разорённые междоусобицами Северию, Арвению и Эйру. И сокрушил там сторонников Света, обретя в тех землях поддержку нечестивцев. Долгие годы он воевал, огнём и кровью покоряя Кадонию, найдя и там поддержку приспешников Тьмы. А среди северинских полонянок приглянулась Стривару одна прекрасная дева, чья красота была столь же необычайна, как и остёр её ум. Звали её Томирис…