Царевна приумолкла. В мыслях её промелькнули тени неясных подозрений. Ей вдруг показалось, что Тихоня не ради праздной прихоти настоял, чтобы она поведала Сказание. Как будто имя той древней девы, чьё священное имя указывало на благочестие её рода, возможно как-то перекликается с нею самой. Будто дядя Кадар знал что-то, что не ведомо остальным смертным.
‒ Чего же ты замолчала? ‒ вопросил он, поглаживая её голову. ‒ Продолжай.
И глядя на грубый медный подсвечник, что светом четырёх свечей освещал почивальню, Томирис продолжила:
‒ Стривар объединил покорённые земли, названные позже Рундией – по имени самого многочисленного народа в них. Правил жестоко, судил по произволу. И много веков затем его именем пугали матери своих детей… А полонянку Томирис держал при себе наложницей. Но когда она понесла, взял в жёны и провозгласил царицей. У них родился сын, которому прямо в колыбели вознесли дары все могучие и нечестивые колдуны царства. Но непокорной Тьме оказалась царица Томирис, в сердце храня благость и Свет. Она заколола Стривара во сне прямо на супружеском ложе. А после и сама умерла, выпив яду. Сына же Стривара и Томирис ещё во младенчестве провозгласили царём и стал он родоначальником царей Рундии.
Прижавшись к дядюшкиной груди, царевна долго молчала. Молчал и дядя. Но вот он отстранил её и, взяв за плечи, уставился ей в глаза.
‒ Всё думаешь, зачем я попросил тебя вспомнить Сказание? Так, Ивушка?
‒ Так, ‒ выдавила она, не отводя взора.
‒ А теперь подумай вот о чём. Отчего же нечестивый Стривар считается могучим витязем и иногда даже полубогом в Рундии? И так ли уж была благочестива та Томирис?
Царевна не знала, что ответить. Всё, чему её учили, на вопрос Тихони ответа не имело.
‒ Призадумалась, Ивушка? ‒ с улыбкой спросил дядя. ‒ А ведь прошло свыше семи тысячелетий с тех времён. Стривара чтят всё так же, как и раньше. Не смотря на то, что в Рундии давно обосновались верования Кайвана, Урмиза, а с некоторых пор и Элуны кое-где.
‒ Но там больше в чести иные верования светлых богов. Там чтут Моракота-Громобоя, его жену Арешу-Воительницу… И владыку морского Ушнара…
‒ Да, всё верно. Я пока что стремлюсь, чтобы ты поразмыслила над этим. А потом в дороге поговорим. Обязательно поговорим.
‒ Хорошо, дядя.
‒ А сейчас спи. Тебе надо отдохнуть – завтра опять весь день в коляске трястись.
Поцеловав племянницу в лоб, Тихоня вышел из почивальни. А Томирис закрылась и ещё некоторое время расчёсывала локоны, смотрясь в висящее на стене зерцало, да обдумывала загадочные намёки дядюшки.
Следующие два дня пути прошли, как и первый. Отряд проносился мимо городов и селений, встречая или обгоняя на дорогах вереницы повозок, коляски, всадников и пеших путников. Возделанные и засеянные озимыми поля сменялись скошенными лугами, луга нетронутыми равнинами и лесами. К вечеру второго дня мощёная дорога вдруг резко ухудшилась – коляска со странным для Томирис постоянством стала подпрыгивать на выщерблинах, а иногда приходилось объезжать размытые дождями рытвины.