‒ Я, кажется, поняла тебя, дядя. Дивлинским горам, как пишут, тысячи тысяч лет. Но по Писанию, Заару не исполнилось и девяти тысяч. Ты желаешь убедить меня во лживости Писания?
‒ О нет, девочка моя. Не лживости. В том-то и дело. А в скудости и однобокости, что, впрочем, не удивительно. Я лишь стремлюсь открыть тебе на некоторые вещи глаза. Заар не так молод, как принято считать среди непосвящённых. До Времени Сотворения были иные времена, теперь преданные забвению. Наш мир, в его нынешнем виде – разделённом на Дневную Сторону и Ночную – это последствия Войны богов, когда погиб старый мир, о котором ныне мало кто знает. Изменились материки и великие моря, появился Вечный Ледник, а ведь когда-то его не было и весь Заар освещался Озаром, равномерно вращаясь и во свете дня, и во мраке тёмной ночи. В былые времена око Света находилось на севере, а Око Тьмы на юге и назывались они по-иному. Крайний север и крайний юг покрывала броня льда, а восток и запад были полностью обитаемы.
‒ Наш Заар был как Леда? ‒ рассказ Тихони просто заворожил царевну.
‒ В чём-то очень похож, а чём-то и вовсе нет, ‒ ответил Кадар с улыбкой. ‒ В те времена и вращение лун не совпадали, Урдан оббегал Заар по более вытянутому пути и имел воздушную среду, слабенькую, но всё же. День на нашем Зааре был короче, а год длиннее. В часе было не пятьдесят сроков, как теперь, а в сроке было не восемьдесят мигов. Да и миги были чуть меньшими.
‒ Но почему те времена предали забвению?
‒ Очень просто – в те времена не было ни Кайвана, ни Урмиза, ни Мефлаты и прочих божеств. И Моракот, и Ушнар, и Ареша, и Вугира, и Рыш, и Кемолот, и Элуна – всех их тогда не было. Тогда правили древние боги. А Кайван и иже с ним появились позже. В Войну богов древние верования были провозглашены тёмными, а новые – светлыми.
‒ А как же владыки Пекла? Они тоже из древних?
‒ Да, они древние. Но на Зааре у них иные – пекельные Почитания, которые тоже теперь зовут тёмными. Но они и в былые времена были враждебны правящим богам.
Томирис уже догадалась, куда клонит дядюшка. И спросила прямо:
‒ Мы едем к тайному святилищу древнего божества?
‒ Да, Ива. Тебя это не страшит?
‒ Нисколечко. Ты ведь рядом. И я тебе верю.
‒ Вот и славно, ‒ улыбнулся Тихоня и постучал по крышке коляски, давая знак вознице, чтоб тот притормозил.
И когда Дерун остановил коляску, а Тихоня уже открыл дверцу, чтобы пересесть на своего коня, Томирис спросила:
‒ А чьё там святилище, дядя?
‒ Ясты, ‒ просто ответил он, ничего не поясняя.
‒ И ты служишь ей?
‒ Нет… Но, скажем так, мы в хороших отношениях.
Оставшись одна, Томирис думала о словах Тихони. От разговора в душе поселилась некоторая растерянность. Царевна, кроме имени, ничего не знала о древней богине Ясте.
Как и обещал дядя Кадар, следующую ночь отряд провёл в деревне. Селяне, к изумлению царевны, приняли их радушно, словно своих дальних родственников. А на утро пятого дня пути отряд выехал к видневшимся за дальним лесом предгорьям. Коляску пришлось оставить в доме старосты, который упрятал её в гуменце, а Томирис пересела на заводную кобылу, глянувшуюся ей смирным нравом и редкой соловой мастью.
Проскакав несколько ланов, всадники достигли леса. И Томирис впервые в жизни окунулась в его волшебный мир звуков и красок. Здесь всё было для неё в диковинку – и бьющие сквозь кроны лучи света, и мелкие зверьки, что ловко носились по ветвям, и внезапное заполошное уханье невидимой птицы, и даже подвядшие, перезрелые ягоды, что ярко-красными гроздьями были рассыпаны на кустах всюду. И дивило царевну, как её кобыла с треском ломаемых сучьев грудью пронзает густые заросли, а где-то поблизости тут же раздавались чьи-то свистящие трели. А когда время начало склонятся к полудню, увидала как над кронами лесных великанов ‒ поднебесных кипарисов, что втрое возвышались над буками и соснами, парили огромные птицы, о которых царевна только слыхала, что такие водятся в горах и да ещё далеко за морем. Заметив её любопытство, ехавший рядом Луг назвал их великими орлами.