‒ Наберись терпения. Сперва надо всё подготовить. Нам ведь не нужны подозрения и слежка?
‒ Хорошо. А моя матушка бывала там?
‒ Да, Ива. Она бывала там четырежды.
‒ Но… тогда почему же она умерла?
‒ Она не просила за себя. Она просила за тебя, твоего брата Сура. За меня.
‒ А ты? Ты что просил?
Кадар пожал плечами. То, что желала узнать племянница, ей лучше не знать. По крайне мере, сейчас так лучше. Вместо ответа, он сказал:
‒ Запомни, Ивушка, и прими это знание: боги не дают испытаний сверх того, что способен вынести человек.
глава 2 Иглы в чужой канве
Глава вторая
ИГЛЫ В ЧУЖОЙ КАНВЕ
За те годы, что Томирис помнила себя осознанно, на семейные обеды царская семья собиралась редко – раз в два-три Урдана. В общем-то, и при других обстоятельствах отца Томирис видела не часто. Тот всегда был очень занят и, исключая некоторых дворцовых мероприятий, в которых требовалось участие царевны, Равар-седьмой почти что не вспоминал, что у него есть дочь.
И когда, после напряжённых занятий с Иградой, гонявшей её зубрёжкой и опросами до седьмого пота, Томирис заняла своё место за семейным обеденным столом – рядом с братом и напротив отца и мачехи, её сердце колотилось, словно у загнанной на охоте дичи. И только силой воли заставила себя дышать ровно и уняла дрожь в руках, помня, что надо вести себя не вызывая подозрений.
‒ Если тебе под нос подсунуть молоко, ‒ как всегда попытался сострить Сур, ‒ оно не только прокиснет, а вмиг станет простоквашей!
Томирис исподлобья глянула на брата и лениво наживила вилкой ломтик брынзы.
‒ Даже не скажешь мне что-нибудь едкое? ‒ улыбнулся Сур, отхватывая с блюда кусок начинённой утки.
‒ Сур, ‒ тихо произнёс отец, не глядя на сына, ‒ дай сестре поесть.
Улыбка с лица царевича тут же стёрлась. Сур продолжил поглощать пищу, будто занимался сейчас самым важным в жизни делом. Царица Ирла и её дочь Ветла словно и не слышали ничего, молча жевали, находясь мыслями явно не здесь. А вот Томирис стало не хватать воздуху. Не смотря на размеры обеденного зала, в котором всегда гуляли сквозняки, ощутила, что ей трудно дышать. Всего лишь несколько слов отца, а она уже на грани владения собой.
«Всеблагой Лучистый! ‒ мысленно взмолилась Томирис, ‒ когда же кончится эта пытка?»
Обед проходил в молчании. И никто сегодня не смел потревожить его, даже слуги не появлялись с переменой блюд, видимо получив на то строгое распоряжение. В попытке отвлечься от тяжёлых мыслей, Томирис рассматривала сто раз виданное доселе тканое полотно, изображающее царскую охоту одного из прапрадедов. Мчащиеся по цветущему полю всадники и скакуны были настолько искусно изображены, что малейшие подробности различались даже с двадцати шагов, отделявших полотно и обеденный стол. Благодаря искусству ткача, Томирис смогла уйти в себя и загнать до времени в глухой угол наболевшие переживания. И не заметила, как на блюде кончились все овощи и брынза. Как оказалось, остальные не успели разобраться и с половиной поданного.
‒ Томирис…
Она вздрогнула, услышав от отца своё имя. Он почему-то никогда не называл её родовым именем. Подняв глаза, увидела, как правитель Хирканы отложил нож и вилку и теперь разливает из кувшина по кубкам себе и царице молодое вино.
‒ Томирис, ‒ повторил он, делая глоток, ‒ скоро твоё совершеннолетие…
‒ Да, отец, ‒ выдавила она.
‒ Я намерен сообщить тебе, что нашёл для тебя достойного мужа. Он наследный царевич. Это значит, что со временем ты станешь царицей-соправительницей. Твой брак очень важен для Хирканы. Нет, ты не станешь, как твои предшественницы залогом укрепления престола среди наших знатнейших родов. Твоя судьба – стать залогом длительного мира с нашими соседями. Понимаешь, дочь, какая ответственность ложится на тебя?
‒ Да… отец…
‒ Я думаю, ты не совсем понимаешь, ‒ вкрадчиво произнёс Равар-седьмой. ‒ События, которые грядут, которые уже успели отчётливо наметиться и те, которые только стоят на распутье возможностей своего проявления – все эти события потребуют от нас, Алостров, изрядного напряжения и несгибаемости. Престол ждут потрясения. Как и всё наше царство. И поэтому нам остро необходимы надёжные союзники.