Томирис прикусила губу, её взгляд был прикован к юному Дандару. «Что сделано, то сделано!» ‒ вновь повторила она, окунаясь памятью во вчерашний день.
Был ранний вечер, когда она вошла в дворцовое святилище Лучистого. Исполненная сомнениями, Томирис несколько последних дней наведывалась сюда, каждый раз ища в себе силы, чтобы переступить порог. Всё ближе подступал объявленный отцом срок и душу всё больше поражало отчаяние. Несомненно, она доверяла дяде и верила его обещанию помочь. Но иногда юную царевну настигали мгновения слабости. И тогда, чтобы как-то избыть отчаяние, она как по проторенной дорожке, по обыкновению спешила в святилище для моления. Но всякий раз, увы, тяга к сокровенным молитвам куда пропадала. Томирис оставалась в полном одиночестве, словно тень бродя под сводом, да сторонясь равнодушного бычьего лика идола Кайвана. Она размышляла, благо ей никто не мешал. Ни прихожан, ни храмовников в этот час в святилище не было, ведь как-то само собой получалось, что она приходила сюда не в богослужебное время. И вот внезапно, слегка напугав её своим появлением, к ней подошёл некто. Он был в одежде храмовника, но чутьё просто вопило, что это лишь маска. То, как он двигался, держался перед ней, все его едва уловимые ухватки – по ощущениям – он был скорее ночным убийцей, а не храмовым служителем.
‒ Кто ты? ‒ выдавила из себя царевна, стараясь, чтобы тело не выдало её страха предательской слабостью в ногах.
‒ Я скромный слуга Царя Света, ‒ ответствовал незнакомец, застыв в шаге от девушки.
Он стоял так близко, что это повергало все приличия обхождения с царственными особами. Но Томирис и не подумала возмутиться, напор исходящей от него силы давил на неё, а ноги и руки просто онемели.
‒ Зачем ты околдовал меня? ‒ ломая собственный страх, спросила царевна. ‒ Я не сбегу от тебя, даже если захочу.
Вместо ответа незнакомец на миг искривил рот в натянутой улыбке. И онемение в конечностях стало проходить. Томирис до жути захотелось немедленно размять руки и ноги, но она заставила себя стоять прямо.
‒ Зачем я тебе? ‒ спросила она, не отводя взора от его холодных карих глаз.
‒ Во дворце ходят слухи о твоей предстоящей свадьбе с хеонским царевичем, ‒ голос незнакомца словно жалил холодом. ‒ Так знай же, о царевна, что вести о намерении твоего отца достигли и слуг Лучистого. Святой Престол озабочен таким решением твоего отца, да и сама ты этому не рада. Ведь так?
Томирис кивнула, ожидая, что ещё скажет кайванит. Но вопреки себе, вопрос сам сорвался с её языка:
‒ Но что же тут можно поделать?
‒ Кое-что можно, ‒ всё также со льдом в голосе ответил незнакомец. ‒ На то есть стародавний и подзабытый ныне артанский обычай – когда девушка вручает своему избраннику знак расположения. Завтрашнее ристалище как нельзя лучше подходит для этого. Ведь ты будешь вручать награду победителю, но вручишь не просто награду, а и знак расположения – девичьего выбора. Вот возьми эту барму, подменишь ею ту, что заготовлена. И все поймут твой выбор. И о твоём выборе весть разойдётся по всему царству.
В руке кайванита появилась свёрнутая барма. С волнением Томирис взяла её и нетерпеливо развернула. На светло-синей, как и положено, ткани был вышит золотой и чёрной завитой нитью образ победителя ристалища – запряжённая тройкой колесница и возница в ней. Однако, что поразило Томирис, возница в полразворота назад смотрел вверх на слетающего к нему Крылатого Льва, что в передней лапе-руке держал царский жезл. Жезл, которым обладал её отец. И жезл этот Крылатый Лев вкладывал вознице в протянутую руку. Получается, сам Страж Запада отдаёт знак царской власти победителю гонок. И она, царевна из правящего рода Алостров, должна выступить в этом посредницей? И где же тут её девичий выбор избранника? К чему подстрекает этот кайванит?
Свой вопрос она так и не задала. И чтобы подстегнуть её решимость, незнакомец заговорил:
‒ Крылатый Лев – это твой знак по праву рождения. Жезл – твой выбор. Завтра на ристалище сойдутся лучшие сыны из достойных тебя родов. И ты вручишь свой знак победителю.
‒ Но разве отец изменит решение? Скорее отмахнётся, назовёт это блажью…
‒ Силу обычая, о юная Томирис, недооценивать не стоит, ‒ теперь уже в голосе кайванита не было давешнего льда. ‒ Так или иначе, но ему придётся с этим считаться. Твоя судьба, царевна, в твоих руках.